Философия достоинства, свободы и прав человека - Александр Геннадьевич Мучник

политический режим советской империи — продукт всей российской истории. Против этого уже не спорят даже современные российские историки. Вероятно, очевидность этого обстоятельства и позволила доктору исторических наук, главному специалисту Государственного архива Российской Федерации Олегу Витальевичу Хлевнюку заявить: «Я думаю, что очень многие историки поддержат такую точку зрения, что, конечно же, сталинизм был как продуктом предшествующего развития российской истории, уж несомненно он был продуктом развития советской истории…».

С другой стороны, советская история, в свою очередь, стала конечным продуктом совместного деяния жестокого диктатора и послушного ему народа. Советская история, несомненно, — их совокупное творение. В этом смысле, советский народ и Сталин — две стороны одной медали. И если проницательному анализу патологической личности Сталина в качестве нещадного сатрапа посвящены горы фундаментальных изданий, то оценке менталитета советского народа едва ли — около десятка статей. Одна из них принадлежит перу 1-го Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации, 1-му Председателю Комиссии по правам человека при Президенте Российской Федерации, учредителю и президенту Института прав человека Сергею Адамовичу Ковалеву (1930–2021). В частности обращает на себя внимание его суждение о том, какие исторические условия стали основанием для признания Сталина эффективным менеджером: «Многие успехи успешного менеджера, И.В. Сталина были обусловлены едва ли не главным его успехом — селекционным. Сталин вывел, ни много ни мало, новую историческую общность — советский народ. Терпеливый, раболепный, подозрительный, злобно презирающий рефлексии, значит, интеллектуально трусливый, но с известной физической храбростью, довольно агрессивный и склонный сбиваться в стаи, в которых злоба и физическая храбрость заметно возрастают…

И.В. Сталин вел свой отбор на страх, раболепие, подлость вполне сознательно, хотя не думал, конечно, о понятиях сельскохозяйственной селекции». Всё верно. Известный правозащитник не упустил ни одну отличительную черту менталитета новоявленного исторического субъекта. Именно эти психофизиологические и нравственные качества способствовали органической трансформации населения Российской империи в советский народ, а последнего в преданного соратника Сталина в деле «социалистического строительства» грандиозного здания тоталитарной империи в назидание остальному человечеству. Секрет любого вождя — умение воплощать наяву наиболее потаенные чаяния, потребности и привычки своего племени. У советского — они были однозначны, о чём вполне резонно упомянул писатель В.А. Коротич: «Воспитанное у нас в стране умение бить лежачего и всем скопом, под барабанный бой обрушиваясь на того, кто ослабел, — одна из самых постыдных советских привычек». Умение трансформировать совокупность наиболее постыдных привычек населения страны во внутреннюю и внешнюю политику государства стало основой головокружительного успеха Сталина в качестве вождя советского народа. Но, пожалуй, самой постыдной привычкой последнего было неискоренимое раболепие, всепоглощающий страх перед грубой силой. Сталин хорошо знал душу своих подданных и злоупотребил этим знанием, как говорится, на полную катушку. В связи с этим следует согласиться с пусть и весьма широким, но, по сути, абсолютно справедливым обобщением писателя Владимира Войновича, заявившего, что по его «мнению, жертвами режима, физическими или психическими, были все сотни миллионов советских людей. Поголовно. И те, кто этот режим основал, и те, кто сидел в лагерях, и кто сажал, и кто охранял, и кто сопротивлялся, и кто помалкивал. Безумные старухи, что до сих пор выходят на улицы с портретами Сталина, они тоже жертвы режима». Это правда. Но то общее, что их всех объединяло стал неизбывный, вековечный и повсеместный страх, жертвами которого они в конечном итоге все и пали. А страх этот нашёл своё наиболее полное и зримое воплощение в личности главы большевистской империи — палача вселенского масштаба — Сталина.

Правда, страх изначально был системообразующим фактором государственной жизни населения Российской империи со всеми вытекающими из этого факта последствиями! Не считаться с этим обстоятельством, как бы мы к нему ни относились, для постижения истории этой страны было бы непростительной ошибкой. Но политика страха по определению исключает стратегию развития демократии, гражданского общества, правового государства, культуры достоинства человека. Посему, сориентированная на страх и силу, а не на совесть и справедливость, мотивация поведения населения империи стала определяющей во всей последующей истории державы вплоть до наших дней. Уже давно стало неоспоримым фактом: россияне привыкли гордиться великой державой, а не личной свободой. И как результат: держава, величие которой стало составной частью их менталитета, есть, а личной свободы не было, нет, да и, судя по всему, Бог весть знает, когда будет в будущем.

Русский историк и правовед Дмитрий Петрович Кончаловский (1878–1952) в своей книге «Пути России. Размышления о русском народе, большевизме и современной цивилизации» признавал: «Во внутреннем своём быту Московская Русь остановилась на ступени варварства; печально и для будущего развития опасно было то, что нравы народа от соприкосновения с азиатами и инородцами подверглись глубокой порче и огрублению, которые усиливались также свойствами государственного порядка, каковой, в свою очередь, во многом определился чисто внешними независимыми от народного характера условиями». Отсталость, нищета, страх и огрубление нравов российского народа — основные предпосылки его глубоко несчастной судьбы. Это основное объяснение, на котором ныне сходится практически большинство историков, философов и политологов мира. Таким образом, в себе, в своём менталитете, в своих традициях и стереотипах поведения следует искать нашему народу ключ к своей истории. Иное объяснение таковой было и остается подлинной причиной всех прошлых и нынешних злоключений титульной супернации как в целом, так и в её ныне раздробленных немилосердной судьбой составных частях.

Несмотря на это обстоятельство, в последнее время подлинный Ренессанс переживает известный апофеоз российской истории, инициатором которого в своё время выступил первый глава её тайной полиции граф Бенкендорф. Именно он высказал убеждение, что «прошедшее России было удивительно, её настоящее более чем великолепно, что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое пылкое воображение». Поскольку автор приведенного утверждения явно не смог предвидеть последствий Первой мировой войны, Октябрьского переворота и ужасов сталинского тоталитаризма, то можно предположить, что сие заявление было сделано им по долгу службы главного жандарма империи. В равной степени, как и те официозные заявления, которые делали все последующие главные жандармы этой страны, утверждая, что все её беды и несчастья находят своё объяснение исключительно в происках её бесчисленных врагов. Беда в том, что подобное примитивное жандармское мышление стало объяснительным принципом истории воистину великой державы.

В полном соответствии с этой логикой на смену вчерашним идеологическим «врагам народа» сегодня пришли этнические «враги нации». При этом не вызывает удивления то, что и те и другие представлены всё теми же одиозными этносами, коренными народами и конкурирующими державами. Раздутый же ныне донельзя русский национализм при этом стал заменять россиянам национальные интересы и, увы, историческую память. Как заметил один из авторитетных британских экспертов, «антизападничество стало новой «национальной идеей», а для сплочения народа используется национализм с сильным привкусом ксенофобии». Ну что делать, если такова традиция? По этому поводу лишь заметим: ненависть к другим этносам и