Философия достоинства, свободы и прав человека - Александр Геннадьевич Мучник

популярен в народе». Сей вывод в той или иной степени разделяют и некоторые деятели современной российской культуры. В частности, российский писатель Виктор Владимирович Ерофеев, заметил, что «русская душа — по натуре своей сталинистка. Чем дальше в прошлое уходят жертвы Сталина, тем сильнее и просветленнее становится Сталин». А российский режиссер, писатель и культуролог Андрей Сергеевич Кончаловский пришёл к выводу, что не «было бы Иванов, честных и наивных людей, которых в России было миллионы, не было бы и Сталина. Именно «Иванизм» и породил «Сталинизм»».

По своей социально-политической сути, Сталин — порождение, продолжение, проекция во плоти менталитета основной массы населения бывшей Российской империи — крестьян, численность которых по некоторым данным на 1917 г. составляла 85 % населения империи. Как засвидетельствовал в своей книге «140 бесед с Молотовым. Второй после Сталина» писатель Феликс Иванович Чуев (1941–1999) на это обстоятельство во время оных многолетних бесед не раз обращал внимание один из высших иерархов большевистской империи, председатель Совета народных комиссаров СССР в 1930–1941 гг., народный комиссар иностранных дел СССР в 1939–1946 гг., министр иностранных дел СССР в 1946–1949, 1953–1956 гг. Вячеслав Михайлович Молотов (1890–1986). В частности, многие сложности и необходимость применения репрессий в процессе управления советской империей он неизменно объяснял тем, что «многие из нас ограничены российским кругозором, где преобладает крестьянское — то, что Маркс называл идиотизмом деревни. Крестьянская ограниченность переходит в идиотизм», «в этом наша крестьянская природа сказывается», у нас «страна крестьянская», «армия, которая сплошь из крестьян».

На мой взгляд, феномен Сталина во многом и объясняется политическим «идиотизмом» крестьянского населения страны, которое, ментально и интеллектуально не имея никакого отношения к исконному западно-европейскому марксизму, вместе с тем стало усердно делать карьеру в правящей партии СССР, в процессе которой [карьеры] превратилось в надёжную партийно-государственную опору Сталина в проведении им репрессивной политики в качестве основного метода управления советской империей. На это обстоятельство обратили внимание соавторы книги «История России: конец или новое начало?». В частности, они отмечали, что «советская государственность укрепилась в результате самой радикальной в отечественной истории смены элиты и ее комплектования из представителей низших классов — главным образом из крестьян… Эти выходцы из деревни и образовали массовую социальную базу утвердившегося режима единовластия, благодаря им и их культурным особенностям и стала возможна сакрализация партии и ее лидера». Именно представителей этой категории населения СССР, которая неизменно оказывалась надёжной опорой и, одновременно, неисчерпаемым источником пополнения рядов правящей партии большевистской империи и характеризовал историк Ю.Н. Афанасьев в качестве «агрессивно-послушного большинства», каковым оно, в действительности, и было вплоть до распада СССР.

Сталин — это царь Иван Грозный (1530–1584) советской эпохи. Посему далеко не случайно в советское время по самиздату гуляло эссе «Сталин и Грозный — два сапога пара», а в 2002 г. увидала свет книга британского писателя Мартина Эмиса «Коба Грозный». Правда тут можно поспорить. Великий русский историк, писатель и поэт Николай Михайлович Карамзин (1766–1826) некогда заметил относительно Ивана Грозного: «Калигула и Нерон были младенцы в сравнении с Иваном». Сейчас, уже зная некоторые эпизоды истории лагерной империи, можно смело заявить, что Иван Грозный по своим злодеяниям оказался младенцем в сравнении со Сталиным.

Вместе с тем, по некоторым социологическим данным: положительные оценки личности Сталина выросли с 1998 г. к 2003 г. с 19 до 53 %. В процессе одного из социологических исследований на вопрос: «Если бы Сталин был жив и избирался на пост Президента России, вы проголосовали бы за него или нет?» — 26–27 % жителей России ответили: «Да, проголосовал бы». Очевидно, что Сталин для многих постсоветских россиян не кровавый тиран, а воплощение былого величия державы. Это лишний раз подтверждает тезис, что феномен успеха любого деспота кроется в менталитете населения соответствующей державы. И роль Сталина в нашей истории наиболее убедительная тому иллюстрация. Как пишет И.А. Яковенко: «От страха Божия россияне освободились в 1917-22 годах, убив царя и разграбив усадьбы. Однако на освобожденном месте зрелого нравственного сознания не сложилось. Отсюда — хаос. Большевики загнали народ в стойло, объяснили ему, что такое «социалистическая законность», и вернули страх Божий. Просто новый бог обретался на земле и носил френч». На последнее обстоятельство обратил внимание в своём выступлении на круглом столе, посвященному «100-летию Русской Революции» (2017 г.), доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Института философии РАН Вадим Михайлович Межуев (1933–2019), который заметил, что «ни Февраль, ни Октябрь [имеются в виду Февральская и Октябрьская революции — реплика моя — А.М.] не был в природе русского человека, а в природе было то, что произошло при Сталине, вот что было природой этого человека, чего он в действительности, видимо, потаённо хотел».

На жуткий маховик репрессий, раскрученный в масштабах империи «красным» от обильно пролитой крови диктатором, обращал внимание П.А. Судоплатов. При этом от взора опытного разведчика не ускользнула прямая преемственность в жестокости приёмов управления подневольным населением между советским сатрапом и его знаменитыми предшественниками царями-тиранами. В частности, обращаясь к своим читателям с запоздалыми словами покаяния от имени всех сотрудников НКВД СССР, он писал: «Сознательно или бессознательно, но мы позволили втянуть себя в работу колоссального механизма репрессий, и каждый из нас обязан покаяться за страдания невинных. Масштабы этих репрессий ужасают меня. Давая сегодня историческую оценку тому времени, времени массовых репрессий — а они затронули армию, крестьянство и служащих, — я думаю, их можно уподобить расправам, проводившимся в царствование Ивана Грозного и Петра Первого. Недаром Сталина называют Иваном Грозным XX века. Трагично, что наша страна имеет столь жестокие традиции».

Жестокие традиции не вызывают сомнения. Однако основным хранителем традиций всё же являются люди. Поэтому следует особо подчеркнуть, что Сталин никогда бы не стал крупнейшим тираном ХХ века без почти единодушной поддержки его основной жертвы — населения советской империи. Пожалуй, наиболее образно и выразительно о неразрывной психологической взаимосвязи между Сталиным и населением лагерной империи сказал в одном из своих писем писатель В.П. Астафьев: «Прочитал в «Неделе» твой отлуп «наследникам». Зря ты их и себя утешаешь — все мы его «наследники», и, если бы не были таковыми, у него и у его сторожевых псов основы не было бы. Мы и жертвы, и претворители его… Все мы, все наши гены, косточки, кровь, даже говно наше пропитаны были временем и воздухом, сотворенным Сталиным. Мы и сейчас еще во многом его дети, хотя и стыдно даже себе в этом признаться. Слава богу, что уже не боимся, а лишь стыдимся».

Несмотря на своё грузинское происхождение, Сталин оказался гораздо более россиянином, чем иные русские. Поэтому не вызывает удивления, что по итогам одного из предварительных голосований на предмет выбора наиболее значимого деятеля российской истории в рамках телепроекта «Имя России» в августе 2008 г. на первое место вырвался именно Сталин. Сие обстоятельство вполне объяснимо: ведь «грозность» — это дух, суть и принцип российской государственности. Со временем имя Сталина стало именем нарицательным для того политического режима, который наиболее полно выразил дух российской державы на советской стадии её существования. Поэтому можно смело утверждать, что сталинизм как