Дай мне любить тебя - Виолетта Роман

— Это Викины документы. Она лечится в одной из столичных клиник. Все как надо — антиретровирусная терапия, анализы в норме. У нее ВИЧ, не СПИД. Учитывая то, что она держит свой организм в норме, у вас и ребенок здоровый родится, и она до старости проживет. И ты в безопасности в полной будешь.

Тут же по горлу кислота поднялась. Разъедающая, удушающая.

Швырнул обратно в машину документы, потер устало лицо.

— Ты не понимаешь.

Он выглядел раздраженным.

— Мне плевать, понимаешь? Даже если я сразу же заражусь, даже если через месяц сдохну, мне похер. Я хочу быть с ней.

— Так почему ты не с ней? — спросил абсолютно спокойно.

Я засмеялся. Только смех мой был похож на вой бездомного пса.

— Ты бы видел ее лицо. Она убегала от меня, она так кричала. Ей больно, когда я рядом, понимаешь? Она ненавидит меня. Я не хочу больше делать ей больно…

Он покачал головой.

— Ты идиот, Илья.

Нах*й этот разговор. Иначе сейчас сцепимся волками голодными.

Сорвался к машине. Он схватил за плечо.

— Погоди ты.

Откинул его руку. Заур выставил ладони вперед.

— Слушай, ладно. Уж я то знаю точно, как делать больно любимой и как сломать все до руин. Но даже из разъ*банного города можно построить рай, понимаешь? Плевать, что было. Плевать, что вы имеете сейчас. Самое главное это то, что нужно вам. Ей нужен ты, Илья… Она убегает, знаешь почему? Потому что любит тебя, потому что ты — ее главная боль. Она же похоронила себя, потому что тебе жизнь не хотела портить. Она думает, типа, я больная, а у него все впереди. Она боялась признаться тебе, потому что не хотела быть отвергнутой, понимаешь? Просто езжай к ней и будь с ней рядом. Даже если она против, Илья. Не повторяй моих ошибок, ты ведь знаешь, сколько времени мы с Сами были в разлуке…

— Она не примет меня. Ты ее знаешь. Это ведь все из-за меня случилось. И эта вина — она разъедает кислотой внутренности. Она душит, она бл*ть делает из меня овоща. К вечеру мне настолько х*ево, и я нажираюсь до беспамятства. И только тогда есть небольшая передышка. Но с утра все повторяется вновь. Я не знаю, как в глаза ней смотреть…Это я сделал с ней, понимаешь? Я…

Он поймал мою шею, сжал пальцы, в глаза смотря.

— Ты сделал это с ней. Я согласен. Ты был никчемным идиотом. Я не буду тебя успокаивать, говорить, что тогда, семь лет назад, ты был еще мелким пизд*ком, и это нормально, что у тебя не хватило мозгов решить все правильно. Но сейчас в твоих руках ваша жизнь. Ты можешь и дальше убиваться собственной агонией, корить себя, и в итоге ты даже начнешь получать от того кайф. Поверь, я знаю, о чем говорю. Но есть и другой выбор. Просто будь с ней рядом. Сорвись и поезжай в Москву. Собери свои кости воедино, склей свои разъ*банный мозг и будь с ней. Это единственное, что вам нужно.

Он говорит это и садится в тачку.

— Заур! — окликаю, когда тишину улицы разрывают звуки выхлопной трубы.

Он опускает стекло.

— Спасибо. Я сам бы не вывез.

Вика

Андрею предложили место в Париже. Я вроде как должна радоваться за друга, он уезжает в лучшую жизнь, но мне плохо. От одной только мысли, что я одна останусь — в озноб бросает.

Уже неделя прошла с тех пор, как я вернулась домой. Все это время делаю вид, будто я прежняя Вика. Сильная и независимая. Холодная стерва. На самом деле в душе — ад. Удушающий и безнадежный. Заставляющий каждую ночь проводить в бессоннице и слезах.

Андрей со мной каждый вечер, но я не могу забирать себе еще больше его времени. Мы связаны с ним одной болезнью, крепкой дружбой и огромным количеством бессонных ночей. Он любит меня, я знаю. Всегда любил, с первого дня моего пребывания в центре психологической помощи. Он был моим куратором. Андрей вытянул меня из депрессии, научил жить и справляться с болезнью. Он показал мне, что я такой же человек, и что этот недуг ничуть не сможет сломать меня, изменить мою жизнь в худшую сторону. Да, есть много ограничений и рисков. Но, несмотря на это, я была полноценной. До того момента, как снова встретила Илью…

На часах уже восемь вечера. Собрание началось пятнадцать минут назад. Я опоздала, но у меня уважительная причина — судья слишком затянул заседание.

Открываю дверь, и в нос ударяет аромат имбирного печенья и кофе. Сергей, глава центра, всегда устраивает в холле шведский стол. Сколько помню, еще ни одно собрание не обходилось без вкусного кофе.

Здесь я чувствую себя спокойней. Защищенней, что ли. Я не знаю, смогут ли мне помочь снять боль… она ведь иного происхождения. Дело больше не в болезни. Дело в моем сердце, которое рвется на части от мыслей об Илье. А думаю о нем я последние семь дней едва ли не каждую минуту.

Мне нужно освободиться. Мне нужно перестать быть зацикленной на этих воспоминаниях, гонять их по кругу. Мне нужно перестать винить себя, нужно перестать надеяться и сомневаться. Я все сделала правильно, уехав. И должна смириться с этим.

Зал уже заполнен людьми. Сергей на сцене. При виде меня он сбивается и кивает. В его глазах волнение. Если я здесь — значит, что-то случилось.

— Виктория, рады тебя видеть. Давно ты к нам не заходила, — произносит в микрофон. Я одариваю его быстрой улыбкой. Скорей для проформы, потому что на самом деле мне снова хочется плакать.

— Может, ты начнешь сегодняшнее собрание? Не терпится узнать новости о твоей жизни..

Качаю головой. Сейчас не готова. Просто посижу в темном углу, послушаю других. Я и раньше не любила выступать перед всеми. Но таковы правила клуба, и нарушать их Сергей не дает. Но больше всего мне помогали наши беседы наедине. Только тогда я могла раскрыть свои страхи на полную и не боялась, что кто-то косо посмотрит на меня.

Сергей кивает и смотрит в противоположную сторону зала.

— У нас новенький участник. Он очень просил слово, давайте поддержим его. В первый раз выходить на эту сцену решается не каждый.

Все начинают хлопать, а я осматриваюсь по сторонам. Из первого ряда встает мужчина. Я не вижу его лица, но сердце замирает и сжимается в тиски. Даже так — по крупной спине, по изящно выбритому затылку и уложенным волосам я понимаю, кто это. Я сижу и, будто молнией пораженная, смотрю на то, как Верховский поднимается на сцену и забирает у Сергея микрофон. На нем белая футболка и потертые голубые джинсы. Он такой красивый, что больно становится.

— Всем доброе утро, меня зовут Верховский Илья, и я столкнулся с проблемой ВИЧ.

Прикрываю глаза, потому что их начинает нещадно печь. Зачем он это делает? Зачем вернулся и продолжает ковырять едва затянувшиеся раны?

Весь зал затихает. Все внимательно слушают его, а я хватаюсь за ремешок сумки и сжимаю его до боли