Первая леди. Тайная жизнь жен президентов - Кейт Андерсен Брауэр

— Они только что спустились. Я могу позвать их, — сказал он, нажимая кнопку лифта, чтобы опять спуститься вниз.

— Все, в чем я нуждаюсь, это мужчина, — нетерпеливо позвала она из Семейной столовой.

Он смеется, подмигивая: «Я сказал себе: «Погоди-ка, во что втягивает меня эта леди?» Ну, я пошел посмотреть, чего она хочет, и все, что ей нужно было от меня, это отнести в спальню телевизор диагональю девятнадцать дюймов!»

Джеки Кеннеди всегда чувствовала себя «наихудшей опорой» для своего мужа: она была слишком богата и слишком красива, у нее был забавный голос с придыханием, и она часто была беременна в разгар кампании мужа, поэтому не могла сопровождать его.

Президенту придется расстраиваться, когда пресса напишет о ее экстравагантных тратах и ее родословной (она получила образование в школе мисс Портер, Вассар-колледже и Сорбонне и стала дитем развалившегося брака представителей высшего общества). Заключенный в 1959 году брак ее сестры Ли с польским князем Станиславом Радзивиллом не улучшал картины. «Прошу прощения за то, что я такая никчемная», — говорила Джеки. (Вкусы ее мужа были менее высокопарны; она шутила, что единственная музыка, которую он действительно любил, это президентский гимн). Но вскоре, во время президентской кампании 1960 года, она начала замечать, как повсюду возникали толпы желающих увидеть ее. Письма с вопросами о ее одежде и прическе потекли рекой. По дороге на инаугурационные балы президент Кеннеди говорил своему водителю включить свет в салоне автомобиля, «чтобы люди могли видеть Джеки». Уильям Уолтон, друг семьи Кеннеди вспоминает: «Мы сажали ее спереди, чтобы они могли полюбоваться ею».

Весной 1961 года, менее чем через шесть месяцев после вступления в должность президента, Кеннеди отправился в Европу, где он произнес знаменитое: «Я тот мужчина, который сопровождал Жаклин Кеннеди в Париже, и наслаждался этим». Джеки взволновала толпу. Полмиллиона человек выстроились на улицах, скандируя «Да здравствует Жак-ии» и «Кенне-ди-и». Она рассказала, что президент Франции Шарль де Голль нашел ее французскую речь «плавной» и безупречной. Де Голль сказал президенту, что его жена-франкофил «лучше знала французскую историю, чем большинство французских женщин». (Джеки наняла французского повара Рене Вердона из знаменитого нью-йоркского отеля «Carlyle», чтобы он взял на себя кухню Белого дома вместо флотских стюардов и поставщиков провизии. Она была первой среди жен президентов, которая настояла на том, чтобы меню официальных обедов было написано на французском языке.)

= «Я тот мужчина, который сопровождал Жаклин Кеннеди в Париже, и наслаждался этим».

Джеки не могла не знать о своей популярности и иногда щедро делилась ею. В Вене она вышла на балкон, где пятитысячная толпа приветствовала ее, скандируя «Джеки-и!», и она ловко притянула на балкон неэлегантную и неприметную Нину Хрущеву, жену советского премьер-министра Никиты Хрущева, и встала рядом с ней. Толпа скандировала: «Джеки-и! Ни-на!» Нина взяла руку Джеки в белой перчатке и высоко подняла ее своей рукой в знак приветствия. Когда они покидали дворец, Нина получила почти равную долю оваций. Французский министр культуры и писатель Андре Мальро изначально скептически относился к молодому американскому президенту и его жене, но Джеки покорила его после изысканного обеда, который она дала в Белом доме в его честь. В конце вечера она получила то, о чем мечтала, когда Мальро тихо прошептал ей: «Je vais vous envoyer La Joconde» («Я пришлю вам «Мону Лизу»). Шедевр Леонардо да Винчи был выставлен в Соединенных Штатах в первый и единственный раз благодаря Джеки.

Джеки разработала первый официальный путеводитель по Белому дому как способ собрать деньги на реставрацию особняка (он был напечатан поразительным тиражом полмиллиона экземпляров и разошелся за десять месяцев). Нэш Кастро, который помогал с ремонтом, вспоминает, как сидел с ней во время одной из многих встреч в Желтом овальном кабинете резиденции, когда она в течение двух часов просматривала каждую страницу издания, попутно внося предложения редакторам. В свободной домашней одежде и лоферах на босу ногу, она была далека от своего гламурного образа. Кастро вспомнил одно совещание, закончившееся в шесть часов вечера. Волосы Джеки не уложены, она была без косметики. Проснувшись на следующее утро, он обнаружил на первой полосе газеты Washington Post ее фотографию на официальном ужине, состоявшемся накануне, где она блистала.

=Похоже, что Джеки воспринимала одержимость своей внешностью и улучшением интерьеров Белого дома как способ подавить глубокую грусть, которая, должно быть, была вызвана ее осознанием постоянных измен мужа.

Церемониймейстер Белого дома Нельсон Пирс вспоминал, насколько Джеки была поглощена эстетикой особняка. «Мистер Пирс, мне нужна помощь!» — часто обращалась она к нему. «Я бы хотела передвинуть этот диван сюда», — сказала она однажды. Пирс спросил, хочет ли она, чтобы он посмотрел, может ли кто-нибудь из швейцаров помочь, но она ответила «нет». «Вы возьмете за один конец, а я подниму другой». В тот вечер они переносили диван в три разные точки в Западной гостиной, прежде чем она определилась с тем местом, где хочет его поставить.

Одержимость жены, казалось, вызывала у президента изумление. Электрик Белого дома Ларри Буш вспоминает, что стоял на лестнице высотой в шесть футов, устанавливая два золотых бра у камина в Красной комнате; президент вошел в тот момент, когда он начал сверлить стены с великолепной обивкой из красного атласа. «Ларри, — сказал он, — какого черта ты тут делаешь?» — «Ваша жена захотела эти золотые бра…» — ответил Буш. Президент улыбнулся, покачал головой и несколько секунд смотрел, прежде чем вернулся в свой кабинет.

Сотни страниц исчерпывающих рукописных заметок показывают, насколько Джеки заботилась об истории Белого дома и о сохранении его бесценного антиквариата. Ей удалось превратить особняк в настоящий музей. «Все эти люди приходят в Белый дом, но не видят почти ничего из наследия, которое датируется ранее 1948 года (в тот год Белый дом был в последний раз отреставрирован во время правления президента Трумэна. — Авт.), — сказала она в интервью журналу LIFE в 1961 году. «Каждый мальчик, приходящий сюда, должен видеть вещи, которые развивают в нем чувство истории. Для девочек дом должен выглядеть красивым и жилым. Они должны увидеть, как можно украсить их дом — огонь в камине и красивые цветы». Она ненавидела выражение «косметический ремонт» и настаивала на том, что выполняет научную миссию по «реставрации» особняка. В то время как некоторые из ее личных памяток — просьба, чтобы домашний персонал снял «нашу злосчастную группу ламп», чтобы она могла их изучить, или «снял два отвратительных зеркала над диваном» в Восточной гостиной — кажутся эстетскими, тем не менее они показывают ее рвение и страсть сделать Белый дом более совершенным в глазах каждого американца. «Стены и шторы в Зеленой, Голубой и Красной комнатах будут выцветать на солнце, поэтому как только экскурсии заканчиваются, пожалуйста, опускайте жалюзи», — писала она главному церемониймейстеру Дж. Б. Уэсту в одной памятке. «Также в Голубой комнате убедитесь, что шнур на шторах повернут внутрь… если шнур будет обращен наружу, он выгорит».