Первая леди. Тайная жизнь жен президентов - Кейт Андерсен Брауэр

Однако трудно было неотступно придерживаться такой линии поведения. Одна женщина по имени Мими Алфорд училась на первом курсе колледжа, когда у нее возникли сексуальные отношения с президентом. Она и другие молодые женщины, работавшие стажерами в пресс-службе, вскоре вступили в отношения с Кеннеди и некоторыми его помощниками. «Меня поразило то, что эти две или три девочки были отличными подругами и закадычными приятельницами; они собирались в углах, шептались и хихикали, и между ними не было никакой ревности. Это была одна большая счастливая компания, и, по-видимому, их не раздражал интерес, который мог проявлять президент или любой другой мужчина к любой из девочек, — вспоминает помощник Кеннеди по связям с прессой Барбара Гамарекян. — Это чудесный пример совместного использования, который мне как женщине было очень трудно понять!» Измены Кеннеди стали секретом полишинеля для журналистов, которые бросали небрежные замечания по этому поводу, но для серьезных журналистов эта тема считалась запретной.

Джеки не была наивной дурочкой. Она разыскала врача, который был другом и соседом Роберта Кеннеди, и рассказала ему о приступах депрессии, вызванных изменами мужа. Однажды, когда Джеки проводила экскурсию по Белому дому для подруги-репортера еженедельника Paris Match, она вошла в вестибюль Овального кабинета, чтобы поздороваться с секретарем президента Эвелин Линкольн. Она заметила, что в сторонке сидит, по-видимому, в оцепенении, одна женщина, у которой, как говорили, роман с ее мужем. Джеки повернулась к подруге и сказала по-французски: «Эта девушка якобы спит с моим мужем». (Десятилетия спустя, когда Диана Сойер спросила Кэролайн Кеннеди, рассказывала ли ее мать когда-либо об изменах Джей-Эф-Кей, Кэролайн ответила с выражением неловкости: «Я не была бы ее дочерью, если бы поделилась всем этим».)

Джеки всегда была личностью. Когда президент подошел к ней с письмами, в которых содержалась критика по поводу ее слишком коротких юбок, она просто сказала: «Но они не слишком короткие», — и он махнул рукой на это. Он предложил, чтобы она носила шляпы вместо шарфов, которые делали ее похожей на кинозвезду. В интервью для Библиотеки Кеннеди мать Джеки, Жанет Ли Бувье Очинклосс, рассказала о совете, который она, несомненно, давала дочери, когда та была первой леди: «Я действительно думаю, что тебе нужно сохранить свою личность, или ты просто станешь точно такой же, как миссис Кулидж, или точно такой же, как миссис Эйзенхауэр, или точно такой же, как миссис Трумэн. Думаю, тебе нужно как-то попытаться — в пределах разумного; есть определенные вещи, которые, очевидно, ты не можешь делать, когда находишься на виду у общественности. Считаю, что Джеки в целом была права, делая то, что, по ее мнению, было правильным или естественным для нее».

ГОЛОС ДЖЕКИ НАПОМИНАЛ ДЕТСКИЙ ЛЕПЕТ (сестры Кеннеди за глаза называли ее «Дебютанткой»), но она была крепкой, как кремень, и отсекала людей, если чувствовала, что они предали ее. Она тонко выстроила образ «Камелота», убедив своего друга-журналиста Теодора Х. Уайта назвать годы президентства Кеннеди «Камелотом» — волшебным временем, которое было слишком хорошим, чтобы длиться вечно, — в журнале LIFE. «Только горькие мужчины пишут историю, — сказала она Уайту. — Жизнь Джека была больше связана с мифом, магией, легендой, сагой и историей, чем с политической теорией или политологией». Она опасалась, что мечты и достижения ее мужа будут преданы забвению. В дни, последовавшие за убийством, она попросила президента Джонсона Флоридский космический центр на мысе Канаверал назвать в честь ее мужа. В течение часа Джонсон сделал это. Она хотела, чтобы и ее вклад остался в истории, и написала записку на одиннадцати страницах, в которой перечислены сокровища, собранные ею в Белом доме, и отправила ее Леди Берд до своего отъезда.

= «Жизнь Джека была больше связана с мифом, магией, легендой, сагой и историей, чем с политической теорией или политологией».

Джеки вызвала Уайта в семейный комплекс Кеннеди в поселке Хайаннис-Порт, на полуострове Кейп-Код, штат Массачусетс, через неделю после убийства своего мужа и представила чрезвычайно убедительный четырехчасовой рассказ об их пребывании в Белом доме. Согласно рукописным заметкам, которые Уайт сделал во время интервью, Джеки сказала ему: «Я не собираюсь быть вдовой Кеннеди публично; когда все это закончится, намереваюсь как можно дальше спрятаться от дел». Джеки нарисовала яркую картину тех страшных мгновений, когда ее муж получил смертельный выстрел и она держала его голову, пока они мчались в Далласскую больницу «Parkland Memorial». «Джек, Джек, ты меня слышишь? Я люблю тебя, Джек». Когда они наконец доехали до больницы (короткая поездка казалась бесконечной), любимый охранник Джеки, Клинт Хилл, попросил ее позволить им вынести президента из машины. Но она не хотела, чтобы кто-нибудь увидел его таким, с открытым мозгом и окровавленного.

— Миссис Кеннеди, — сказал Хилл. — Пожалуйста, позвольте нам помочь президенту.

Но она не отпускала своего мужа.

— Пожалуйста, миссис Кеннеди, — попросил он ее. — Пожалуйста, позвольте нам забрать его в больницу.

Она не отвечала, и он интуитивно понял проблему: снял пиджак и положил его на голову президента. Только тогда она отпустила тело.

Она настояла на том, чтобы ее пустили к мужу, прежде чем закрыть гроб в больнице, и полицейский помог ей снять испачканные белые перчатки, которые затвердели от крови. Она надела простое золотое обручальное кольцо в пятнах крови на его палец и поцеловала его руку. Позже она пожалела об этом решении, осознав, что у нее ничего не осталось от него, поэтому один из самых доверенных помощников Кеннеди заехал морг и забрал кольцо. «Это самое интимное, что у меня есть в память о нем, — сказала она Уайту, тихо поворачивая кольцо вокруг своего пальца. — Он купил его в спешке в Ньюпорте, прежде чем мы поженились. На нем даже не было гравировки, когда он подарил мне его. Мне пришлось поставить дату позже».

Она тщательно отредактировала эссе Уайта объемом в тысячу слов, которое было опубликовано в журнале LIFE 6 декабря. Она рассказала о «магии» президентства своего мужа и о том, как они любили слушать перед сном бродвейский мюзикл Лернера и Льюи «Камелот». «Я вставала с кровати по ночам и ставила для него запись, когда было так холодно вылезать из постели, — рассказывала она, — на «старушке Виктроле» (проигрыватель виниловых пластинок фирмы Victrola. — Авт.) в гардеробной между двумя спальнями, чтобы он успокоился и уснул. Его любимые строки были в конце: «Не позволяйте забывать, что было место на земле, что просияло краткий миг, названье места — Камелот».

Джеки, как и большинство других первых леди, была самым яростным защитником наследия своего мужа. Она затаивала грандиозные обиды на любого из его хулителей и на всякого, кто задавался вопросом о таинственном совершенстве этой тысячи дней. Она никогда больше не разговаривала со своим близким другом, редактором Washington Post Беном Брэдли, после того, как в 1975 году была опубликована его книга «Conversations with Kennedy» («Беседы с Кеннеди»), потому что книга оказалась слишком интимной. Она выбрала историка Уильяма Манчестера, чтобы написать исчерпывающий отчет об убийстве своего мужа и предоставила ему беспрецедентный доступ к материалам, проведя с ним часы и рассказывая о глубоко личных переживаниях смерти своего мужа. Но она пришла в ярость, когда увидела окончательный продукт «Death of a President» («Смерть президента»), и потребовала, чтобы его издатель «Harper & Row» и журнал Look, который должен был опубликовать отрывок из книги, внесли сотни изменений. «Самым худшим в моей жизни были попытки вытащить все домыслы Манчестера из его книги, — сказала Джеки. — Я записывала свою устную историю с ним вечером и наедине, и довольно трудно остановиться, когда открываются шлюзы». Она не смогла добиться того, чтобы Манчестера лишили гонорара, но он оказался в больнице из-за нервного срыва, вызванного стрессом от судебной тяжбы.