Хождение в Похъёлу - Никита Тихомиров

Итки и Пойкко подсели к группке сверстников, где все разговоры вокруг того и крутились, кто да как пережил последние дни. Подростки подсмеивались друг над другом, грубовато подшучивали, толкали друг дружку локтями. Но всё — беззлобно. Им и драться теперь негоже — выросли ведь, почти мужчины! За разговорами то тот, то другой посматривали на противоположный берег — когда же покажутся лодки? На косе у стойбища, кстати, лодок было не видать.

А стойбище, казалось, жило привычным чередом. Всматривающиеся вдаль подростки видели, как женщины отправились за водой. Дети, как обычно, стягивались к косе и, ещё вялые со сна, не спешили затевать весёлую возню, а чинно рассаживались в кружок. Всё выглядело как всегда. Казалось, люди вовсе и не ждут возвращения подростков. Одно было странным — нигде не было видно мужчин.

Шушукаясь и посмеиваясь, юноши сидели на обглоданных весенними льдинами брёвнах, ожидая, когда о них вспомнят. Вскоре подошёл один из тех троих, что запропастились в лесу. В руках он держал молодую выдру — завидную дорогую добычу. Подростки обступили собрата и восхищённо рассматривали длинного пушистого зверька. Про отсутствующих двоих, с которыми он провёл все дни в безуспешных попытках найти хоть какую-нибудь добычу, удачливый охотник сказал, что видел их в последний раз на рассвете, когда они уходили прочь от реки. Раздались злорадные смешки: так и есть — непутёвые боятся показаться на люди с пустыми руками.

В этот момент один из подростков громко закричал, призывая к общему вниманию. Толпа пёстрых от не смывшейся краски юношей сгрудилась у самой воды, все взгляды обратились на реку. Из-за поворота, разрезая прозрачные струи течения, выворачивало три больших лодки-исовен, на которых видны были пышно разодетые фигурки охотников Сууто. Лодки шли быстро, легко преодолевая слабое движение воды. Ритмично работали мускулистые руки мужчин, сгибались и снова распрямлялись напряжённые спины. Наблюдая за приближением исовен, подростки притихли, затаив дыхание и ожидая чего-то нового, что уготовили для них Сууто.

Лодки поравнялись с тем местом, где столпились юноши, и остановились, удерживаемые воткнутыми в илистое дно шестами, так и не подойдя к берегу. На носу ближней лодки стоял, покачиваясь на нетвёрдых ногах, седой горбун Тыйхи. Он махнул рукой, призывая мальчиков в лодки.

— Далеко! Подойдите ближе! — послышались возгласы.

Но Сууто даже ухом не повели — продолжали ждать, не трогая исовен с места. А помощник ноия вновь замахал рукой, теперь уже более требовательно. Юноши переглянулись: не слишком-то хотелось прыгать в стылую с утра воду. Кое-кто, поколебавшись, всё же зашёл в реку.

— Скорее! — прикрикнул Тыйхи, теряя терпение. — Лезьте в воду, негодные!

Несмело, подталкивая друг дружку, юноши с шумом и плеском двинулись вперёд. Двое сразу поплыли, захватив добычу зубами, словно охотничьи псы.

— Не все пришли! — прокричал сквозь поднявшийся шум мальчишка, что принёс выдру. — Чуса и Вьюрмиен остались где-то там!

Он неопределённо ткнул пальцем в сторону громоздящихся за спиной тёмных елей.

Несмотря на гомон мальчишеских голосов, Тыйхи и другие Сууто его услышали. Охотники тревожно переглянулись, но Тыйхи тряхнул головой.

— Вернётесь позже, — бросил он мужчинам, а после, обернувшись к вяло выполнявшим его требование юношам, закричал во всю глотку: — Чего ждёте! Живо в лодки, не то так и останетесь здесь не принятыми племенем и предками!

Это возымело действие. Топтавшиеся по колено в воде подростки наперегонки кинулись в реку. Через мгновение лодки зашатались, когда, цепляясь за борта, пловцы начали забираться в них, толкаясь и мешая друг другу. Тыйхи едва не вывалился из ходящей ходуном исовен.

— Что же вы творите?! — возмущённо заголосил он и бесцеремонными тычками в зубы сбросил пару юных охотников обратно в воду. — По одному!

На соседних лодках происходило примерно тоже — Сууто били парней вёслами и тупыми концами копий, стараясь навести порядок.

Наконец с погрузкой молодёжи было покончено, и грузные лодки неспешно тронулись к противоположному берегу.

Двоих подростков, что потерялись в лесу, Сууто нашли уже к вечеру, проследив путанные вереницы следов на влажной лесной земле. Злой шутник Л’ёкко навёл их на медведя. Всё случилось на краю тенистого мохового болота, у лужи застоялой воды, где медведь после сытного угощения (вся пучка вокруг была измята и изжёвана) утолял жажду. Мальчишки натолкнулись на него неожиданно: вынырнули из глухого ельника и оказались прямо перед зверем. Всполошенный медведь молниеносно кинулся на них. Первого разодрал в клочья, а второго сильно поувечил. Его, потерявшего сознание, хищник затащил в рытвину под выворотнем и присыпал валежником. Всё это разгадали следопыты Сууто по оставшимся отметинам во мху и на примятой траве.

Когда охотники вернулись в стойбище, раненый ещё дышал, но вскоре, несмотря на все старания ноия и его помощника, сердце его замерло. Тело завернули в одеяло и вместе с мешком, куда были сложены останки первой жертвы, под завывания родственников, Сууто унесли его в тайко-сья.

Два дня, в течение которых посвящаемых снова держали в Доме для молодых, ноий свершал обряды, а охотники рыскали по окрестностям, пытаясь отыскать опасного зверя. На третий день Харакко отдал тела родственникам, и они повезли их на лодках на родину. Охотники вернулись ни с чем — медведь исчез. Люди стали поговаривать, что это был вовсе и не медведь, а сам Хозяин, которого чем-то обидели или оскорбили непутёвые юноши. Вот он их и наказал.

Посвящаемые стояли на площадке в центре Саусурри, окружённые ликующей толпой. Пойкко, ощущая на обнажённом плече разгорячённое дыхание Итки, исподлобья смотрел на ноия и помогавшего ему Тыйхи. Харакко, разодетый в свои длинные изукрашенные одежды с брякающими костяными подвесками, воздев над головой руки с ожерельем, произносил хвалебную речь. Его руки замерли над головой смущённого всеобщим вниманием юноши, который оказался лучшим в состязании по бегу. Это был Калха[34] из рода Полвиен, сородич Итки.

Пойкко был зол на него. По тропе, следуя указаниям выкрашенных охрой знаков, Пойкко и Калха бежали почти вровень, далеко оторвавшись от остальных. Те гурьбой следовали за ними, временами и вовсе скрываясь за изгибом обходящей тесную группу деревьев тропы. До возглавлявших гонку юношей доносилось их шумное дыхание, заставлявшее бежать ещё быстрее. Оторвавшись от сверстников за воротами стойбища, Пойкко и Калха сохраняли преимущество до самого конца. Уже забрезжили впереди просветы, яркая зелень луговины ослепляюще била в глаза. Двое юношей, превозмогая усталость, боль в ногах и жжение в груди, почти задыхаясь, но не желая уступать друг другу, из последних сил ринулись вперёд. Последние деревья остались позади. Ноги с силой ударяли в чёрную землю. Дыхания уже не было. Последнее усилие…