Царь живых - Виктор Точинов

Охранник был мертв – давно. Но не знал этого – не знали и другие…

Вошедший коротко взглянул ему в глаза.

Секьюрити пошатнулся. Рот раскрылся и схлопнулся, пытаясь ухватить куда-то исчезнувший воздух – безуспешно. Рука слепо зашарила по нагрудному карману. Тело в кургузом камуфляже сползло на давно не мытый пол – дернулось и затихло.

Охранник не умер – лишь перестал двигаться.

Царь Мертвых прошел мимо. Без пропуска.

Все произошло быстро.

Прохор ткнул стволом винтовки, как бильярдным кием, – разбить лицо, выбить зубы, заколотить гнусные слова обратно в глотку. Вместо хрустко поддающейся кости – жесткий удар о дерево. Мгновенным кадром – Ванина рука на винтовочном стволе. Рука в браслете наручника – в одиноком браслете.

Приклад рвется из рук – и вырывается, – громко ударяется о столешницу. Стол – словно в ответ – встает дыбом и бьет Прохора в лицо. В лоб. Слепящая вспышка. Грохот – страшный, рвущий перепонки, – это дробовик в закрытом помещении. Звук удара, звон стекла – слабо, сквозь заложенные уши.

Прохор рычит, не слыша сам себя. Смахивает кровь со лба. Вспышка перед глазами гаснет, столешница опять на месте. Короткий взгляд вокруг: мазилки застыли растерянными манекенами, один переламывает дробовик – дымящаяся гильза медленно вылетает из ствола и еще медленней, словно сквозь прозрачный сироп, летит к полу…

Ванин стул опрокинут. Окно – тройной звукоизолирующий стеклопакет – исчезло. Вани нет тоже.

Прохор рычит снова. В руках изогнутое нечто, только что бывшее его винтовкой. Прохор выдирает из рук мазилки “маузер-автомат”, недавно принадлежавший Максу. Выпрыгивает в окно.

Оставшиеся растерянно переглядываются. Никто не спешит следом. Мазилки успели полюбить убивать.

Но жить они любят больше.

Он не помнил, как выбрался из “Хантера”.

Не помнил – и все. Догадывался, что разорвал пародию на наручники – браслеты до сих пор украшали запястья. Предплечье саднило, рукав намокал красным… Зацепило? Пулька? Дробина? Он не помнил.

Ладно, ерунда. В мякоть, считай – царапина. Но жгут наложить стоит.

…Выстрел – знакомый глухой хлопок. Кончик раскаленного шила полоснул по боку – вскользь. Хриплый вой за кустами – Прохор не примерился к новому оружию. Пока не примерился. От второго выстрела Ваня уходит нырком —магнумовская пулька с противным звуком сверлит листья и ветви.

Выстрелить в третий раз Прохор не успевает – цель мгновенно исчезает в густой зеленке.

Ваня не мчится в слепой панике. Это не бегство – отступление. Зигзаг, другой, петля, крутая смена курса – у неопытного преследователя всегда срабатывает рефлекс: мчаться по направлению, в котором исчезла дичь. Хотя опыт у Прохора есть…

Ваня выскакивает на набитую копытами тропу. Бежит ровно, стараясь не обращать внимания на боль в боку. Геройствовать не стоит и не стоит играть в прятки-пятнашки с пулями. Прохор в третий раз не промахнется – стоит отступить.

Временно отступить.

До того, как стать охотником на крыс и бомжей, Прохор занимался охотой на зверей и птиц. Нравилось ощущение: вот что-то живое летит-бежит, ты нажимаешь на спуск – и оно бьется окровавленное… замирает… Можно чувствовать себя властелином жизни и смерти. Почти богом.

Так что по кровавому следу Прохор пошел вполне грамотно. Пожалуй, в “Хантере” только сам Ваня да убитый Прохором сибиряк Максим смогли бы так уверенно, угадав общее направление движения, переходить от одного крохотного красного пятнышка к другому…

Распутывая выписанный Ваней по зеленке зигзаг, Прохор немного успокоился. Руки больше не дрожали от ярости. Теперь он не промахнется, даже из незнакомого оружия. Прохор вышел на избитую копытами тропу – и несколько метров внимательно обшаривал ее глазами, пока не увидел небольшое, с горошину диаметром, кровавое пятнышко – в окружении пятнышек-спутников совсем уже мелкого размера…

Все понятно. Дичь перешла на бег. Быстрый бег по ровной тропе. Пустячная ранка этому не помешает… А Прохор слишком долго прослеживал изгибы следа среди кустов. Километрах в трех-четырех тропа загнется к шоссе, Ванька голоснет и уедет… И у “Хантера” (да и у Прохора лично) проблем в ближайшем будущем прибавится. Самых поганых проблем.

Он рванулся было следом – и тут же погасил порыв. Фора велика, не успеть… Хотелось выть. Мягкий топот копыт за спиной показался подарком судьбы.

Прохор перехватил поудобнее винтовку и стал ждать, когда из-за поворота тропы покажется так нужный ему конь.

Тот не заставил себя ждать и появился.

Вместе с всадником, разумеется.

Но это уже были детали.

Не важные.

Ваня поздно отреагировал на стук копыт за спиной. Хотя услышал его давно. Но при этом звуке мысли о том, что начать работу с “Хантером”, пожалуй, стоите Прохора, ставшего опасным, мгновенно сменились мыслями об Адель. Сегодня, в четверг, у нее опять была выездка… Четверг… А все началось в ночь на субботу… И утром воскресенья он встретил Адель… Прав был старик Эйнштейн – относительная штука время… За шесть дней он стал старше на шесть лет. Или на шестнадцать. Или на двадцать шесть…

Обернулся он поздно – успел увидеть торжествующую улыбку Прохора, сидевшего на коне странной бледной масти. И глушитель на стволе “маузера” – направленный прямо в голову…

Прохор нажал на спуск.

Ваня прыгнул.

Ваня прыгнул. Прыгнул на Прохора. Прыгнул навстречу выстрелу.

Прыжком футбольного вратаря, достающего мертвый мяч из девятки.

Прыжком тигра, ломающего спину буйволу. Прыжком Воина, попирающего смерть. Пуля вздрогнула и отвернула. Совсем чуть-чуть, но этого хватило.

Промах.

Они столкнулись. Конь осел на задние ноги. Ваня с Прохором упали по одну сторону коня. “Маузер” – по другую. И…

Простите, поклонники Брюса Ли, и Чака Норриса, и куда-то-там-сигающего Стивена, и кому-то-там-дающего Жан-Клода, и что-то-там-вспоминающего Арнольда, и даже чему-то-там-скалящегося Джеки Чана. И многих, многих других.

Простите!

Хотелось рассказать вам о великой драке Вани с Прохором, и о потасовке, и о мордобое, и о мочиловке, и о лупи-ловке, и о махаче, и о зубовыбивании, и о ребросокрушании, и даже о через-забор-ногу-задирании. А также о великом торжестве шаолиньского духа.

Для любящих натурализм, физиологию, анатомию, патологоанатомию, судебную медицину и другие точные (и не очень) науки хотелось добавить к выбитым зубам и сокрушенным ребрам еще и лопнувшие аорты, и порванные печени, и отправленные блуждать почки, и выколотые моргалы, и порванные пасти, и отгрызенные уши (позвольте, Леонид Аркадьевич, воспользоваться случаем и передать привет г. М. Тайсону!), и отшибленные рога, и прободенные язвы, и воспалившиеся простаты, и внезапно разверзнувшиеся уретры, и случайно вырвавшиеся ветры, и даже (простите, милые дамы!) выпавшую прямую кишку…