Двое. После - Алайна Салах

Говорить дальше у меня не получается, потому что рот утыкается в плечо Булата. Его ладонь крепко сжимает мои волосы, а хриплый голос заколачивает в меня порцию успокоения:

— Хватит… хватит, Таисия, слышишь? Ты умница, и всё сделала правильно. Ты ни в чём не виновата. 

Я комкаю пальцами воротник его пальто, отчаянно желая вобрать в себя хотя бы часть его уверенности:

— Я могла рассказать тебе раньше… Могла тогда не вести себя с ним так…

— Слушай меня, — Булат говорит это очень строго. — Твоей вины нет ни в чём. Не ищи другим оправдания за свой счёт. Они того не стоят. Все они пожалеют. Я тебе обещаю.

Булат

— Погрейся немного, хорошо? Я выйду наружу пару звонков сделать.

Во взгляде Таисии на секунду мелькает умоляющий протест, но она, тем не менее, кивает:

— Да, конечно. Но ты можешь разговаривать здесь… Обещаю, что не буду мешать.

При ней я говорить не могу, потому выхожу из машины. Шею и лицо моментально обдает колючим порывом ветра, который, напротив, подогревает кипящую во мне ярость. Сколько она просидела в этом холоде до моего приезда? Не меньше сорока минут. 

Я выбиваю сигарету из пачки, прикуриваю. Первым Камиль.

— Есть новости?

— Эрик ему позвонил, но тот не ответил. Сейчас пытается дозвониться до каких-то его друзей, но пока безрезультатно.

— За рулем был какой-то Тим. Тимур, Тимофей… Спроси его — может быть, знает. Собирались поехать за город к Сержу. 

— Спрошу. — Пауза. — Все нормально?

Так Камиль уточняет, в порядке ли Таисия. Я машинально оборачиваюсь и смотрю в боковое окно, на нее. Таисия, почувствовав мой взгляд, поднимает голову и предпринимает попытку улыбнуться. С заплаканными глазами у нее выходит из рук вон плохо, и мне моментально хочется его убить.

— Будет лучше, когда станет известно, где он. Набери мне сразу. 

Отбой. Я затягиваюсь несколько раз подряд и вышвыриваю истлевший окурок. Следующий Марат.

— Складом твоим на Калужском можно будет воспользоваться? Хорошо… предупреди охранника, чтобы впустил…. В течение пары-тройки часов, надеюсь… Признателен.

Телефон убираю в карман и, запрокинув голову, глубоко вдыхаю. У курения и холода есть свои плюсы: в голове немного проясняется. Если дорогой перезвонит Камиль с хорошими новостями, нужно будет отвезти Таисию домой. Оставлять ее в таком состоянии не лучший вариант, но по-другому пока не складывается. Позже я ей все возмещу. 

Потянув дверь, заглядываю в машину:

— Согрелась немного? Надо будет тебе вперед пересесть.

Ее рука по-прежнему холодная, когда я помогаю ей выйти, и даже в темноте заметна налившаяся шишка на лбу. Урод пожалеет. Сейчас меня радует лишь то, что он об этом знает и до смерти боится.

— Мы домой едем? — спрашивает Таисия, когда я опускаюсь за руль.

— Домой, конечно. — Я нахожу ее ладонь и кладу себе на колено. — У тебя все еще руки ледяные. Давай грейся.

— Да мне нормально, — смущенно отвечает она, но руку не убирает. Улыбка, появившаяся на ее губах, теперь похожа на настоящую.

Удивительное она существо, которому для счастья нужно совсем мало. Пара прикосновений, немного внимания — и она расцветает. Невероятно, как со всем этим багажом нелюбви из детства она смогла такой остаться. Действительно везде выживет и везде просочится.

Я накрываю ее руку и своей, чтобы согреть, и глажу. С ней этот непривычный жест дается легко и походит на потребность. Укрыть, защитить. Ее обнаженная искренность и неумение притворяться не могут оставить равнодушным. 

— Акбаш с Банди, наверное, уже обижаются, что так долго сидят голодными, — со вздохом сетует Таисия. — И игрушка не поможет.

— Какая игрушка?

— А вот… — она торопливо лезет в сумку и извлекает оттуда объемный тряпичный шар. — Это я для Акбаша перед работой купила. А то у Банди от меня много игрушек, и Акбаш может обижаться. Она и так наверное ревнует, что мы с Банди к вам переехали.

Ее доброта находится за гранью моего понимания, и порой даже раздражает. Это потому что в мире много сволочей, которые обязательно будут ей пользоваться, а я не всегда смогу ее защитить. Но менять в ней ничего не хочется. Ее нахождение рядом — это нескончаемый источник света и изумления. Уверен, что знаешь, как поступать правильно, а она делает с точностью до наоборот и выигрывает. Находит настоящих друзей с первых минут знакомства, ставит себе цели, которые никогда бы не поставил я, и преуспевает в них. Падает, но всегда поднимается и шествует дальше, неся свою улыбку и заражая мир непосредственностью. Хотела торговать телом, а в итоге мы вместе едем домой. Просто она так много и так бескорыстно отдает, что оказавшись без нее, начинаешь голодать.

— Акбаш тебя обязательно простит.

Мне приходится выпустить ее ладонь, потому что в этот момент звонит телефон. Камиль.

— Их нашли в Шолохово. Радика с Каримом за ними отправляю?

Гнев и адреналин размножаются в венах, заставляя кровь гудеть. 

— Да. Пусть отвезут к Марату на склады. Охранника уже предупредили.

Снова хочется курить. Но тогда придется открыть окно, и она замерзнет.

Я поворачиваюсь к ней:

— Таисия. Мне нужно будет отлучиться на пару часов. Побудешь дома под присмотром Акбаша?

Ее быстрый взгляд всего за секунду изливает на меня тонны отчаяния. То, что она минуту назад рассуждала о собачьей игрушке еще ни о чем не говорит. Она все еще напугана и боится.

— Ты сможешь поехать со мной при условии, что какое-то время посидишь в машине. 

— Хорошо-хорошо, — незамедлительно выпаливает Таисия, шаря по мне широко распахнутыми глазами. — Обещаю, что не буду мешать.

До Мытищ езды около сорока минут, еще пятнадцать потребуется Радику, чтобы погрузить ублюдков в свою машину. Добраться до склада Марата у них займет примерно час. Времени хватает на то, чтобы перекусить дома и заодно покормить собак.

**********

Еще не доехав до ворот склада, я вижу машину Камиля. Видимо, сам решил приехать — мы не договаривались.

Таисия заметно напряжена: то и дело ерзает на сидении, смотрит с волнением, вопросительно. Догадывается зачем мы здесь, разумеется. Если спросит напрямую — лгать не стану. 

— Оставайся в машине, — потянувшись, глажу ее по волосам, отчего она жмурится. — Телефон у тебя включен, правильно?

Таисия кивает, но едва я отстраняюсь, снова ловит мою руку:

— С тобой же ничего не случится?

Если бы не безмолвная ярость, которую я вот уже несколько часов глушу в себе, я бы мог усмехнуться. Нет, со мной ничего не случится. А вот за других не ручаюсь.