Одно идеальное лето - Пейдж Тун

– У нас только растворимый, – вмешивается Джесси.

– Подойдет, – неуклюже кивает Лукас.

Я выразительно смотрю на Джесси, надеясь, что Лукас не заметит.

– Будь мил! – одними губами говорю я. Эта какашка надо мной хихикает.

– Значит… Элис сказала, ты изучаешь физику в Тринити? – спрашивает Эмили.

«Читает, не изучает», – поправляю я ее про себя.

– Ага, – отвечает он.

– Круто. Наверняка очень интересно.

Он вежливо улыбается:

– А ты учишься в Англия-Раскин?

– Да. Социология, – отвечает она, опередив его вопрос.

– Эмили из Шотландии, – говорю я, протягиваю Лукасу кофе и беру стул.

Джесси угрюмо швыряет на стол тарелку со свежеприготовленными блинами и с шумом отодвигает себе стул.

– Молоко? Сахар? – предлагаю я Лукасу.

– С молоком, без сахара, – отвечает он, со вздохом глядя на Джесси. Его вежливая улыбка исчезла. Впрочем, сколько можно терпеть грубости Джесси?

Я сжимаю под столом коленку Лукаса. Извинюсь потом.

– Прости за Джесси, – говорю я, когда мы выходим из сада и направляемся в центр. Атмосфера за завтраком так и не наладилась, и мы ушли как можно скорее.

– Угу, – криво усмехнувшись, отвечает он. Легче мне не становится. – Что на него нашло?

– Не знаю, – отвечаю я. – Возможно, все еще обижается, что я не вернулась домой в пятницу.

– Он что, твой сторож?

– Нет, конечно. – Я сжимаю его руку и пытаюсь восстановить мир. – Просто он беспокоился обо мне. В любом случае давай забудем об этом. Пойдем прогуляемся вдоль Бэкса?

– Если хочешь, – мрачно отвечает он. Какое-то время мы идем молча. Наконец он заговаривает:

– Когда ты сказала, что пойдешь в кино с Джесси, я думал, ты имеешь в виду свою соседку.

– А. – Это беспокоит его? – Ну, имя Джесси… Как это называется? И мужское и женское.

– Андрогинное.

Черт побери, он говорит по-английски лучше, чем я.

– Вообще-то, я хотела сказать «унисекс».

Он улыбается и встает передо мной, взяв меня за руки и нежно целуя в губы. Я тянусь к нему, и он поднимает меня вверх, а я обхватываю его ногами за талию. Он заглушает мое хихиканье поцелуями. Меня смущают проходящие мимо люди, и я стесняюсь, когда его губы перемещаются к моей шее.

– Пойдем ко мне? – мурлычет он мне в ухо.

Я быстро киваю:

– Ага.

Я вся трепещу, когда он опускает меня на землю.

– Поверить не могу, что мы не увидимся на Рождество, – грустно говорю я, лежа щекой на обнаженной груди Лукаса. Он целует меня в макушку. Мы лежим в его кровати и смотрим в окно. Приближается вечер, и на улице уже темно, но рождественские гирлянды на Тринити-стрит освещают комнату теплым светом. Он улетает в Германию завтра, рано утром.

– Тебе тоже стоит съездить домой, – говорит он. – Как твой отец?

Несколько дней назад мама шокировала меня, сообщив, что папа неважно себя чувствует. Она сказала, он очень вымотался на работе, и она хочет, чтобы я приехала на рождественские каникулы. Возможно, отчасти это шантаж, но он сработал.

– Без изменений, – отвечаю я Лукасу про папу. – Думаю, ему просто нужно отдохнуть.

Он проводит пальцами по моим волосам.

– Буду скучать, – тихо говорю я.

– Я тоже, – отвечает он, притягивая меня к своим губам для поцелуя. Во мне пробуждается желание. В последнее время мы редко виделись – его поглотил исследовательский проект, а мне нужно было выполнить несколько заданий. Он относится к учебе гораздо серьезнее, чем я.

Он медленно отстраняется:

– Хочешь посмотреть свой рождественский подарок сейчас или сохранишь его до Рождества?

– Смотря что там, – мурлыкаю я и снова его целую.

– Перестань, – тяжело дыша, смеется он.

Не знаю, что на меня нашло. Никак не могу от него оторваться.

– Ну, раз ты не можешь дать мне того, что я хочу сильнее всего, – я напускаю на себя обиженный вид, – то давай сейчас.

Он закрывает занавески и без одежды направляется к шкафу. Я наблюдаю, как он возвращается с маленьким, плоским свертком, обернутым в белую лощеную бумагу и перевязанным красной лентой.

Я сажусь в постели.

– Что это? – с улыбкой спрашиваю я. Сверток мягкий на ощупь.

– Открывай, – говорит он, усаживаясь рядом со мной.

Я начинаю хохотать. Внутри холодный компресс.

– Идиот, – хихикаю я, толкая его в грудь.

– Ой! Сейчас нам придется использовать его на мне.

– Давай лучше я просто тебя поцелую…

На этот раз он мне позволяет.

Тем же вечером, вернувшись домой, я обнаруживаю в сумочке подарок чуть большего размера, завязанный такой же красной лентой. Я удивленно смотрю на него, но потом любопытство одерживает верх. Я не дождусь Рождества.

Разворачиваю белую лощеную бумагу и обнаруживаю внутри черную бархатную коробочку. Осторожно открываю замочек и вижу ожерелье из белого золота с бриллиантовым кулоном. Я прислоняюсь к стене и медленно сползаю вниз. Кулон сверкает в свете спальни. Я прикасаюсь к бриллианту, почти ожидая, что он обратится в дым. Подаренный мною кашемировый шарф – просто ничто по сравнению с этим. Может, и не стоит принимать такой подарок. Это слишком.

В дверь стучит Джесси.

– Можно войти? – спрашивает он, и сразу замечает коробочку в моих руках. – Что это?

– Рождественский подарок от Лукаса, – отвечаю я, не веря собственным глазам.

Он опускается на пол посмотреть поближе.

– Настоящее? – спрашивает он со вздохом.

Я киваю, не отрывая взгляда от подарка.

– Откуда ты знаешь? Может, это кубический – как там называется?

– Кубический цирконий, – отвечаю я. – Нет. Лукас всегда выбирает все самое лучшее.

Он хмыкает:

– Ну, иногда это хорошо.

Не знаю, в чем его проблема с Лукасом. Наверное, чувствует в нем угрозу, соперника. Тяжело уверенно чувствовать себя рядом с Лукасом, с его внешностью, богатством, умом… Можно продолжать долго. К счастью, они встречались всего несколько раз, мы с Лукасом предпочитаем проводить время наедине. Эмили как-то сказала, что Джесси ревнует, но я возразила, что это безумие. Да, он защищает меня, но не ревнует. Не в этом смысле.

– Почему бы тебе не надеть его? – мрачно спрашивает Джесси.