Ветер и крылья. Старые дороги - Галина Гончарова

– Знаю, – мрачно согласилась Мия. – Надеюсь, больше я в такую ситуацию не попаду.

Эданна Фьора тоже искренне на это надеялась. Но и волновалась за дочь – тоже. С каждым днем та становилась все больше похожа на прабабку. Не внешне, нет. Фьора пошла в отца, северянина, а вот прабабка в истинной форме была невысокой, черноволосой, кареглазой пышкой. Внешне Мия была совсем иной. И намного красивее.

А вот внутренне…

Те же холод, равнодушие, безразличие, безжалостность… плата за пробудившуюся кровь?

Может быть, и это. А может, просто такой характер?

Но Энцо Мия точно любит. И девочек. И ее саму…

А вот Джакомо и Катарина ей близкими не являются. Фьора отчетливо понимала: умри сейчас хоть дядя Мии, хоть тетка, дочь и бровью не поведет.

Да что там!

Хоть половина столицы помирай!

Мии это будет безразлично.

Словно кусок льда внутри красивой оболочки. А есть ли в нем живая душа? Фьора не знала. И поймала себя на мысли, что немного… побаивается свою дочь?

Да, и такое тоже есть.

Ох, Мия… что-то тебя ждет в будущем?

Адриенна

Иногда и такое случается.

Открываешь глаза – и понимаешь, что день не удастся.

Видишь человека – и знаешь, что он зло несет.

Вот сегодня у Адриенны так и вышло. Неладно было с самого утра.

Джованна молоко на кровать вылила, потом сама Адриенна румяна на пол смахнула… вроде бы и не стоило с ними возиться, и не к лицу оно девушке, да король прислал. Посмотрел на нее да и покачал головой:

– Жуть жуткая. Краше только в гроб кладут.

Сил у Адриенны было так мало, что она и огрызнуться не сумела. Провалялась почти десять дней и по сию пору не оправилась. Мутило, голова кружилась… и она даже знала отчего.

Все силы, все, что могла, она прабабке отдала. И не жалела.

А вот спроси ее кто, зачем она так поступает? Не хочет ли чего-то для себя? Замуж выйти выгодно, пристроиться получше…

Может, этим даны и отличаются от ньоров?

Для любой ньориты все было б просто. Надо замуж выйти, надо детей нарожать, надо сладко есть и мягко спать. А коли уж в благородное сословие пролезть удастся, так еще и погулять можно… энто ж бла-ародныя! У них вся жизнь как праздник.

А Адриенна откуда-то знала другое.

Понятно, бывает и в хорошем роду грязь, и среди цветов сорняк растет. Но ей было важно другое. Чтобы ее страна жила.

Чтобы ее род жил.

Но – не опозоренным. Не в грязи вывалянным. Есть такое слово – честь. И ответственность есть. Не просто так ее предки некогда на троне сидели. Они на себя приняли долг перед этой землей, и земля одарила их своей любовью.

Адриенна осталась последней из рода. Разве могла она предать его?

Кто-то ответит – еще как! Вот дурость-то несусветная хранить верность мертвому роду! Надо примкнуть к победителю! И все у тебя будет! И кроватка, и золото…

А она так не могла.

Это ее род.

Это синие глаза предков, которые глядят сквозь века.

Это женщина, которая осталась беречь свой род и свою кровь, осталась, хотя давно могла уйти в вечность. И не могла Адриенна поступить иначе. Не могла отдать меньше.

Только так.

Кровь за кровь, жизнь за жизнь…

А честь – она у каждого рода своя, в ином так и вовсе не найдешь. Что – сила? И сила вернется, и кровь прибудет, и новый день наступит. А пятно на совести останется навсегда. Его только новыми впечатлениями закрыть можно, и то не смоешь, не сотрешь. Никогда.

Но день с утра определенно не задался.

Непогода, которая бушевала все это время, постепенно улеглась. Дождик еще моросил, но бури уже не было, и порывы ветра с ног не валили. Так, пасмурная хмарь за окном…

По настроению и погода.

Адриенна только головой покачала, когда Джованна принялась ее подкрашивать.

– Думаешь, стоит?

– Вы, дана, вообще как смерть бледная. – Джованна уже поняла, что может себе позволить достаточно многое, и даже слегка ворчала на девушку. – Уж прислушайтесь к доброму совету, коли вы такая к людям выйдете, от вас и лошади шарахнутся.

– Добрая ты душа, – фыркнула Адриенна.

Она не злилась. Чего уж тут? Бывает…

Правда, то, что получилось в результате, выглядело так, что девушки переглянулись – и смыли всю косметику. И без нее-то немочь бледная и жуткая, а с косметикой и вовсе кошмар кошмарный.

Черное платье Адриенна не надела. Очень хотелось, но нельзя. Пришлось надеть светло-розовое, в нем девушка хоть и походила на призрак, но теплый цвет чуточку освежал похудевшее лицо, да и в волосы можно цветы вплести…

– Вот так. Только губки чуточку подкрасим, чтобы их на лице видно было. И хорошо будет.

Адриенна возражать не стала.

Губы у нее действительно тонкие и бледные. Никакого соблазнительного ротика-бутончика, как это сейчас в моде, самый обычный рот. Правильной формы, с хорошими зубками, но бледность никуда не денешь.

Кстати, у женщины на портрете губы тоже и бледные, и достаточно тонкие. Поэтому Адриенна не возражала против краски. Пусть будет.

Джованна украсила волосы бутонами роз и кивнула:

– Вот, так хорошо. Можно и выйти.

Адриенна и вышла.

Отец ее проводить не пришел, поэтому с ней пошла Джованна. Надо же сопроводить дану до приемной?

Надо.

Его величество вышел в привычное время, увидел Адриенну и ласково ей улыбнулся.

– Вы уже здесь, дана? Я смотрю, вам лучше…

– Благодарю вас, ваше величество. Я оправилась от болезни, – кивнула Адриенна.

– Что ж, тогда я приглашаю вас за свой стол. Идемте, дана.

Филиппо Третий протянул ей руку, и Адриенна снова поклонилась.

– Ваше величество, вы слишком добры ко мне.

Филиппо Третий тоже так иногда думал. А с другой стороны… почему нет? Даже если бы он специально искал невесту для сына… ладно! Что касается приданого или влияния, можно бы и повыгоднее найти. Но в остальном-то?

Молодая, послушная, из хорошей семьи, детей родить должна – чего еще требовать? А что взбрыкивает иногда, так ведь породистая кобылка, а не тягловая кляча. Понимать надо!

И сыну он постарается это объяснить.

Кстати… о детях и родителях.

– Адриенна, где ваш отец?

Растерянность девушки была видна невооруженным взглядом.