Женщина в бегах - Рэйчел Хаузэлл Холл

— Да, есть кое-что, — ответила Грей, поеживаясь. — Вот. — Девушка показала пакет с фиолетовой зубной щеткой Изабель. — Это ведь подойдет? Она оставила ее у него дома. На ней есть слюна, — сказала Грей, помахав пакетом.

Получив обещание от Мэри-Элис о поступлении ДНК-результатов как можно быстрее, Грей быстрыми шагами вышла на улицу навстречу бодрящему июльскому утру.

— Что теперь? — спрашивала она пустоту.

Пожарные продолжали бороться с пламенем, бушевавшем в горах. За ночь они ликвидировали пожары, находившиеся ближе всего к городу. Это значило, что небо Лос-Анджелеса утратило тот былой чудный вид, с легкой рябью, перламутровое, с игрой света, который заставлял думать, что ты вот-вот можешь дотронуться до него как до потолка. Поэтому в это утро небо было чистейшее, без единого облачка. Однако такое же несовершенное, как и город. Только зеленые дикие попугаи выбивались из общей картины. Затем подул легкий бриз, но глаза Грей не заслезились; ее льняные желтовато-кремовые брюки, которые она надела сегодня утром, тоже, казалось, отлично подходили под окружающую обстановку. Сейчас мир уже не пах как старое казино Рино.

Освежилась.

На этот раз ее разум был чист. Мысли спокойно могли пробегать в ее голове, прокручиваться и не сбиваться друг с другом. Она вела машину и подпевала Олете Адамс, чья песня У меня есть право лилась под аккомпанемент звучных барабанов и игривого саксофона.

Грей мчалась на восток, навстречу солнцу. На ее коленях лежал блокнот с пометками планов на предстоящий день: бумажная работа, проверка электронной почты. Она проверяла каждый пункт, ведь сегодня обычная жара спала, на ней была льняная желтая одежда, а бак машины полон.

Десять минут спустя она свернула на свое обычное парковочное место на Дон-Лоренцо-драйв, напротив кондоминиума Изабель Линкольн. На улице было припарковано не так уж много машин. Листья эвкалипта и магнолии шелестели на ветру, и где-то кто-то щедро удобрил непроросший газон. Но Грей совсем не беспокоил запах фекалий в воздухе. Это был запах победы — если не сейчас, то через три недели, новая зеленая щетка проклюнется сквозь этот слой удобрения, который так долго ее удерживал.

Ее жизнь была похожа на жизнь этой травы, но в отличие от нее Грей слишком поздно избавилась от того, что ее так долго удерживало.

Когда она переходила улицу, телефон завибрировал.

Это было сообщение от Иана О’Доннелла, в котором он писал о последних операциях с его кредитной картой:

— Сообщение пришло вчера, но прочел его я только сегодня. Сефора в Сан-Диего, Таргет в Фениксе, Сориана в Канкуне.

— Ты был в этих местах?

— Нет конечно.

С последнего визита Грей в квартиру Изабель ничего не изменилось: та же уродливая кушетка и пачка невыкуренных Кулз…

Она прошла из дворика на кухню, не торопясь, мягкой поступью, ведь теперь с разрешения Иана она могла тут находиться беспрепятственно. Из гостиной Грей направилась к лестнице. Где-то на четвертой ступеньке она остановилась и взглянула на фотографию, висевшую на стене справа.

Это был снимок 8 на 10 в рамке, на котором были изображены привлекательные девушки в солнцезащитных очках. Одна была рыжая с веснушками, другая пухлая афроамериканка с черной как уголь кожей, третья — дерзкая блондинка, и замыкала четверку коренастая латиноамериканка. Прямо групповая фотография с витрины Бенеттона, только на фоне винного завода. Улыбки, объятия, полные бокалы с зинфанделом. Красивые подружки, у которых все идет как по плану. Свет закатного солнца стал идеальным естественным фильтром для их фото.

Ти не было на этом снимке. Ти с ее постоянной фразой храни Вас Господь и игрушечными троллями в разваливающейся Алтиме явно не вписалась бы в этот снимок. На Ноэль тоже похож никто не был. Ни дредов, тату или пирсинга у этих девушек не было.

— Кто же вы такие? — спросила Грей. — И почему ни с кем из вас я не поговорила?

К этому времени, хотя бы одна из подруг Изабель уже прознала бы про то, что где-то рядом частный детектив во всю разнюхивает информацию. По крайней мере, одна из них-то уж точно обратилась бы к Грей, чтобы выложить пару-тройку секретов за бокалом безглютенового коктейля и капустных чипсов.

Что-то мягкое, как пыль, закружилось в легких Грей, и у нее заслезились глаза. Был ли причиной тому пейзаж на снимке? Дубовые бочки и виноградные лозы, солнце, напоминающее по цвету бутылку охлажденного Пино Гриджио ранним утром и одновременно как вельвет и крепкое шардоне в обед, а также как бокал розового, который вы пьете в туристическом автобусе, полный вина и подобных фото, которые отлично впишутся в фотоальбом.

Когда-то давно у нее тоже были такие подруги, о которых она беспокоилась. Зои, Джей и Айвери всегда говорили ей правду:

— Ты красивая. Ты выше этого. Он погубит тебя.

Они были неразлучны до тех пор, пока она не перестала перезванивать им и начала избегать мест, которые многое значили для нее. Для них.

— Да. Как это было давно… — прошептала Грей.

И сейчас у Грей была компания подруг. Что-то наподобие. Дженнифер, Кларисса, ну и Зэди. Иногда эта дружба даже вызывает у нее какие-то чувства. Иногда она пробуждает в ней привязанность, раздражение и доверие.

Как и Ти, Изабель не было на этой фотографии.

На фотографии, стоящей на стойке для завтрака, Изабель также не было. На ней красовалась все та же компания а-ля Бенеттон на палубе катамарана на фоне заходящего солнца. Среди компании девочек на фото в гостиной на кофейном столике, где они позировали во фланелевых костюмах и походных ботинках, окружив гигантскую секвойю, Грей также не заметила Изабель. Ни Ти, ни Изабель не были замечены и на снимке на комоде в спальне. На этой фотографии девочки расположились на бампере серого джипа, дрожа от холода в тоненьких курточках.

Неужели Изабель намеренно избегала камеры? Могла ли ее уверенность в себе быть поколеблена синяком на теле, который так и не прошел до конца? Или же всему виной были яркие ссадины на ее щеках и шее?

Грей тоже перестала фотографироваться после вечеринки по случаю дня рождения Айвери в Эм-Джи-Эм Гранд в Лас-Вегасе. Шон разрешил ей пойти, и она отлично провела время. В тот вечер она была в своем любимом платье от Бетси Джонсон — жаккардовое с цветочным принтом, цвета клюквы и сажи. После вечеринки она увидела фотографии, сделанные во время праздника. Она могла поклясться, что ее больное сердце могло вот-вот разорваться при виде этих фото. Мешки под глазами от бессонной ночи, на бицепсах красовались непонятной формы синяки, а порез на губе был виден даже сквозь слой темной помады. Но, по крайней мере, ее глаза сверкали от счастья, а не от страха и слез. А улыбка? Ах какая улыбка блистала на ее лице!

Как бы это смешно не звучало, но синяки и порезы особо никогда и не думали о том, какой они формы или как сильно они видны.