Манускрипт всевластия - Дебора Харкнесс

— И потому заслуживаешь все это дважды. В первый раз — отказываясь что-то взять просто так, во второй — трудясь и прилагая усилия, — с невеселым смешком подытожил Мэтью. — Не так уж здорово быть сверхъестественным существом, правда?

Предложив перейти к камину, он поставил на столик рядом с диваном ореховое печенье. Потом принес с кухни последнюю бутылку, уже откупоренную, и вручил мне бокал с янтарным напитком.

— Закрой глаза и понюхай, — распорядился он в манере университетского дона.

Я послушно зажмурилась. Вино показалось мне старым и в то же время живым. Пахло оно цветами, орехами, засахаренными лимонами и чем-то давним, минувшим, известным мне только из книг.

— Пахнет прошлым, но не мертвым, а полным жизни.

— Теперь открой глаза и попробуй.

С первым же глотком в мою кровь влилось нечто древнее и могущественное. У этого вина вкус вампирской крови, подумала я, но благоразумно не стала говорить это вслух.

— Скажи наконец, что это.

— Мальвазия, — усмехнулся Мэтью. — Очень старая.

— Насколько старая? — спросила с подозрением я. — Твоя ровесница?

— Нет, — засмеялся он. — Такую старину никто не захочет пить. Этот урожай был собран в 1795 году на Мадейре. Мальвазия, когда-то столь популярная, теперь уже вышла из моды.

— Вот и хорошо, мне больше достанется.

Мэтью опять засмеялся и сел в моррисовское кресло.

Мы говорили о Всесвятском колледже, о Хэмише — ставшем вторым почетным стипендиатом в один год с Мэтью, — об их приключениях в Оксфорде. Я хохотала, слушая, как Мэтью, отобедав за общим столом, каждый раз сбегал в Вудсток, чтобы избавиться от вкуса тушеной говядины.

— У тебя усталый вид, — заметил он через час, после второго бокала мальвазии.

Я в самом деле устала, но перед уходом должна была сказать ему еще кое-что.

— Мэтью, я приняла решение. В понедельник попробую заказать «Ашмол-782» еще раз.

Мэтью, привставший было, так и упал в кресло.

— Я не знаю, как тогда сняла чары, но попытаюсь сделать это опять. Нокс не очень верит, что у меня получится, но откуда он может знать? Ему-то ни разу не удалось. А ты, возможно, сумеешь прочитать скрытый текст волшебного палимпсеста.

— Не знаешь, как сняла чары? — наморщил лоб Мэтью. — Но ты же что-то делала, произносила слова…

— Я сняла их, сама об этом не ведая.

— Господи боже, Диана. — Он вскочил на ноги. — Нокс знает?

— Если и знает, то не от меня. Разве это так важно?

— Да. Если ты не ломала чары сознательно, значит, рукопись сама открылась тебе. Все иные сейчас следят за тобой в надежде подглядеть твои заклинания, скопировать их и самим заполучить книгу. Сообразив, что ты ни к чему такому не прибегала, они не будут столь терпеливы.

Передо мной возникло сердитое лицо Джиллиан, вспомнились ее рассказы о чародеях, пытавшихся выведать у моих родителей их секреты. С чувством дурноты я отмела это в сторону и стала думать, что возразить Мэтью.

— Это невозможно. Чары наложили за целый век до того, как я родилась.

— Невозможно — не значит неверно. Ньютон хорошо это знал. Нельзя предугадать, что сделает Нокс, открыв связь между тобой и этими чарами.

— Нокс все равно не оставит меня в покое, закажу я рукопись или нет.

— Не оставит, — нехотя признал Мэтью. — И не задумываясь применит магию против тебя, даже у людей на глазах. Я могу не успеть вмешаться.

Да. Магия действует быстро, даже вампирам за ней не поспеть.

— Мы с тобой сядем поближе к выдаче. Как только рукопись доставят, все станет ясно.

— Не нравится мне это, — хмурился Мэтью. — Есть граница между смелостью и безрассудством, Диана.

— Это не безрассудство, я просто хочу вернуть себе прежнюю, нормальную жизнь.

— А если для тебя нормальна как раз эта жизнь, новая? Если ты не в силах сдерживать свою магию?

— Придется кое с чем примириться. — Вспомнив его поцелуй, бурлящий жизненной силой, я посмотрела ему прямо в глаза: пусть знает, что это относится и к нему. — Но терроризировать себя я не позволю.

Мэтью, все еще обеспокоенный, пошел меня провожать и не пустил на Нью-колледж-лейн, к заднему входу.

— Ну уж нет. Видела, как на меня смотрел ваш портье? Он должен знать, что я благополучно доставил тебя домой.

Мы свернули на неровный тротуар Холлиуэл-стрит, миновали паб «Скачки» и проследовали мимо бдительного портье рука об руку.

— Пойдешь завтра грести? — спросил Мэтью у входа на мою лестницу.

— Нет, — простонала я. — Надо написать тыщу рекомендательных писем. Буду сидеть дома и разделываться с долгами.

— А я поеду в Вудсток охотиться, — небрежно сообщил Мэтью.

— Удачной тебе охоты, — с той же легкостью ответила я.

— Тебя не волнует, что я буду травить оленя? — опешил он.

— С чего бы? Я иногда ем куропатку, а ты — оленя. Не вижу особой разницы.

Мэтью медленно поднял мою руку к губам и поцеловал в ладонь, в самую ямку.

— Ну все, отправляйся спать. — Его глаза осыпали меня снегом с головы до ног.

— Спокойной ночи, — выдохнула я, пораженная интимностью этого невинного поцелуя. — До понедельника.

Тот, кто ремонтировал мой замок, сильно поцарапал и дерево, и металл. Я включила свет — автоответчик, конечно, мигал, — помахала Мэтью в окно.

Когда я пару секунд спустя выглянула на улицу, его уже не было.

В понедельник, увидев за окном чудесное свежее осеннее утро, я натянула свой лодочный костюм и побежала вниз.

Целый час я пробыла на реке одна, переходя из тумана к розовым солнечным бликам.

Мэтью ждал меня на ступеньках, ведущих к террасе нашей лодочной пристани. На шее у него болтался старый нью-колледжский шарф в черно-коричневую полоску.

Я вылезла из лодки, подбоченилась, окинула его недоверчивым взглядом.

— Где ты взял эту штуку?

— Имей уважение к старым выпускникам, — укорил он со своей озорной усмешкой, перекинув шарф через плечо. — Я купил его, кажется, в двадцатом году — Первая мировая, во всяком случае, уже кончилась.

Я отнесла в сарай весла, вернулась за лодкой. Мимо пронеслись две восьмерки, и мне стоило некоторого труда водрузить ялик себе на голову.

— Давай помогу, — предложил Мэтью сверху.

— Не надо.

Он проворчал что-то мне вслед. В виде компенсации я сразу согласилась позавтракать с ним в кафе Мэри и Дэна. Мы все равно собирались весь день сидеть рядом, а я после гребли сильно проголодалась. Мэтью, лавируя между столиками, крепче прежнего придерживал меня за спину, Мэри отнеслась ко мне как к старому другу, Стеф, не морочась с меню и не задавая вопросов, бросила «как обычно». При виде яичницы с беконом, грибами и помидорами я порадовалась, что не настояла на чем-то менее плотном.