Пять ночей у Фредди: Ужасы Фазбера. Хватайка - Скотт Коутон

– Гудок поезда. Он идёт. Он идёт! – закричал Айзек, и ребята радостно вскинули руки. Приближался их спаситель.

Но его ещё не было видно. А когда они обернулись, у Оскара от увиденного кровь застыла в жилах. На их ноги упала длинная тень кролика. Монстр уже забрался на вершину холма.

– Поезд не успеет, – прошептал Айзек.

– Успеет, – сказал Оскар.

Плюштрап наклонился вперёд и быстрыми, умелыми, смертоносно точными шагами бросился вниз с холма.

– Мы умрём. Всё, нам крышка, – причитал Радж.

– Поезд придёт, – сказал Оскар, не сводя глаз с кролика.

Он уже наполовину спустился с холма, когда Оскар услышал прекрасный звук – гудок поезда, заглушивший шум грозы.

Кролик выпучил глаза, и его уши выпрямились под неестественным углом. Он бежал к ним, и Оскар даже увидел кусочки обгрызенного металла из двери гаража, которые торчали в его зубах, словно куриные кости.

Оскар рискнул на мгновение отвести взгляд от Плюштрапа и увидел на горизонте маленький кружок света.

– Бегите, – сказал Оскар друзьям.

– Ни за что, чувак, – ответил Радж. – Только все вместе.

– Поверьте мне, – сказал Оскар.

– Ты с ума сошёл?! – воскликнул Айзек.

– Перейдите дорогу, – сказал Оскар, и его охватило необычное спокойствие. Боковым зрением он прикинул расстояние до Плюштрапа и поезда. Его мозг выполнял вычисления, на которые он даже не предполагал, что способен.

Гудок прорезал воздух. До поезда оставалось лишь несколько секунд. И до того, как их догонит Плюштрап, – тоже.

– Ребята, это сработает. На этот раз всё получится. Бегите!

Радж и Айзек ещё раз глянули на приближающийся поезд, потом перебежали пути и скатились вниз по насыпи.

Оскар слышал, как они кричат, чтобы он тоже перебежал пути. Он слышал их, но не слушал. В этот момент – в долю секунды между возможным выживанием и верной смертью – он полностью сосредоточился на дребезжащем, но упрямо цеплявшемся за жизнь голосе мистера Деверо.

Иногда нужно знать, что пришёл момент действовать, даже если это кажется невозможным.

И в этот невозможно малый и бесконечно большой промежуток времени Оскар наконец понял, что же имел в виду старик: иногда удачу не находят. Иногда её нужно создавать. А когда ты её создаёшь, нужно точно знать, когда за неё схватиться.

Под крики друзей, рёв гудка и скрежет зубов кролика он сделал три огромных шага вправо, к поезду, встал на путях и дождался той самой секунды, когда Плюштрап-Охотник выбежал на рельсы и повернулся лицом к Оскару и яркому лучу прожектора.

У Оскара была лишь доля секунды, чтобы увидеть взгляд зловещих глаз. Из ненасытного окровавленного рта послышался голос мамы Оскара:

– Маленький Мужчина, ты мне нужен!

А потом Оскар прыгнул.

В воздухе вокруг него пахло сталью и огнём, и сначала он даже не понял, где находится. В больнице? Под поездом?

– Я умер? – услышал он звук собственного голоса, доносившегося откуда-то со стороны.

– Честно? Я не знаю как, но нет, – ответил Радж, хватая ртом воздух и дрожа так сильно, что под Оскаром даже земля тряслась. Или, может быть, это всё из-за поезда. Вдали всё ещё слышался рёв гудка.

Оскар посмотрел на Айзека. Тот, держа руки на коленях, закрыл глаза и качал головой.

– Ты идиот, – сказал он.

– Я знаю, – ответил Оскар.

Но когда земля перестала трястись, а их ноги – дрожать, они прошли туда, где Оскар сыграл в самую опасную игру в салочки в своей жизни.

Там, изломанные и расплющенные о бетонные шпалы и твёрдую землю под ними, лежали останки Плюштрапа-Охотника, злобного зелёного кролика, деактивируемого светом, больше не самого любимого персонажа Оскара из мира Фредди Фазбера. Вокруг сломанного кролика висело облачко тёмно-зелёной шерсти, клочки там и сям налипли на рельсы. Маленькие острые обломки зубов блестели в свете вышедшей из-за туч луны; тучи разошлись, когда уже не могли ничем помочь ребятам. На зубах Плюштрапа виднелись кусочки окровавленных человеческих дёсен. Оскар сглотнул, почувствовав во рту вкус желчи, и отвёл взгляд.

Оскар увидел единственный жуткий глаз, который остался даже почти не повреждённым – он был наполовину закопан в землю под рельсами, но по-прежнему таращился на него. Другой глаз был раздавлен, но выглядел (уж не из-за этого ли) ещё более по-человечески. Оскар вздрогнул и отвернулся. Он не мог больше смотреть на этого немигающего, безжалостного убийцу.

На следующий день вечером Оскар разносил конфеты обитателям дома престарелых «Ройял-Оукс», пока мама разжигала костры под санитарами и закатывала глаза, видя работу особенно глупых новеньких. Это был своеобразный Хеллоуин наоборот: конфеты приходили к людям, потому что те не могли сами сходить за конфетами.

Когда Оскар зашёл в палату мистера Деверо, Мэрилин лежала, свернувшись калачиком, в ногах его кровати.

– Кто-то осмелел, – сказал ей Оскар, но ответил вместо неё мистер Деверо:

– Я решил, что раз уж она собирается украсть мою душу, она это заслужила, – сказал он.

Оскар ничего не понял, но вот самому мистеру Деверо всё было вполне понятно – настолько, что он больше не смотрел на свою верную кошку с подозрением.

– Ну что, как прошёл сбор урожая? – спросил он, и Оскар понял, что мистер Деверо сейчас в себе. И не просто в себе. Он словно стоял рядом с Оскаром на железнодорожных путях, когда Оскару это нужно было больше всего.

– Ничего толком не уродилось, – ответил он, и мистер Деверо медленно кивнул, словно когда-то сам пережил нечто подобное. Оскар попытался представить, как за мистером Деверо гонится трёхфутовый кролик, щёлкая зубами, но не смог.

– Но я рад, что покопался в земле, – сказал Оскар. Эти слова, похоже, порадовали мистера Деверо, и тот улёгся спать. Мэрилин энергично мяла лапами место между его вытянутыми ступнями.

В комнате отдыха Оскар нашёл маму. С ней он не разговаривал с самого утра, да и то тогда он только объяснил, что игрушка «немного повредила» двери и на следующих выходных он их починит, а всю оставшуюся жизнь будет копить на новую дверь гаража. Мама, впрочем, его почти не слушала. Похоже, их перепалка по телефону оставила в её душе намного бо́льшую зияющую дыру, чем та, что мог бы проделать Плюштрап.

Он чувствовал себя просто ужасно, так что решил сделать кое-что, что, конечно, вряд ли исправит случившееся, но он, по крайней мере, постарается. Он взял свои оставшиеся деньги, сходил в «Хеллоуин-холл Хэла» и купил там маленькую пластиковую тыкву-лампу и два пакетика миндаля в шоколаде, который мама так любила. Он сложил драже в тыкву-лампу и спрятал её в шкаф в комнате отдыха, собираясь достать её, когда мама придёт за своей первой кружкой кофе.