Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки - Леонид Терушкин
Шрифт:
Интервал:
В июне 1942 года из Старосельского леса, где находилась партизанская группа, возглавляемая Фельдманом, прибыла проводница-связная Татьяна Бойко, подпольная кличка «Наташа», ей было тогда 17 лет[319]. Через одного из руководителей подполья Гебелева Михаила[320], она связывалась с Саррой Левиной[321], которая через Курляндскую устроили Ганзенко С.Г.[322] побег и «Наташа» его благополучно привела в отряд.
Ганзенко С.Г. был избран командиром отряда имени Буденного, бригады имени Сталина, а в декабре 1943 года отряд вырос в бригаду имени 25 лет БССР, где он был комбригом.
Один из лагерников по фамилии Костелянец сумел завоевать доверие начальника лагеря Лёкке, который считал Костелянца «полезным», часто посылал с военнопленными под небольшой охраной на заготовку продуктов. Также и с его помощью Софья Курляндская и Блятман перенаправляли военнопленных в партизанские отряды.
Костелянец погиб в 1943 году в стычке с фашистами в партизанской бригаде имени Чкалова Барановичского соединения[323].
Блятман, приняв нас от секретарши, повел всех в душевую, по дороге присматриваясь к нам. Выясняя, кто откуда прибыл. Когда и где попал плен.
Конечно, люди боялись его и избегали прямых ответов.
После бани Блятман повел всех к большому бараку, разделенному на две половины, где стояли в два яруса во всю длину барака четыре ряда нар.
Подозвал Блятман старшину одного из отделений барака Бонку и сказал ему, чтобы меня он положил рядом с собой. Остальным ребятам он велел занять свободные места.
Распоряжение Блятмана меня удивило. Для чего он велел положить меня рядом со старшиной. Чтобы наблюдать за мной? Что-то не похоже. Да и повода у него не было. Распоряжение было отдано благожелательным тоном, да и Бонка, когда повел меня на место, выделил от себя немного соломы, угостил хлебом и остатком баланды.
Из этого «Арбейтслагеря» узников посылали партиями работать в разные немецкие организации. В основном на черные работы. Подноска, разгрузка, колка дров, рытье канав и другие грязные работы. При лагере имелась столярная мастерская, где стояли несколько станков. В этой мастерской и других, портняжной и сапожной, работали специалисты, которые обслуживали эсэсовцев.
К вечеру начали собираться узники, которые работали вне лагеря. Баланду, так называемый обед, развозили по тем объектам, где работали узники, а специалисты и неработающие получали в лагере. Вечером выдавали около 200 грамм хлеба.
Перед отбоем всех построили в несколько рядов, строго в затылок для получения хлеба.
Городецкий, когда строил колонну узников, подходил к стоящему в первом ряду, клал на плечо ему руку с пистолетом и стрелял вдоль шеренги. Если кто-либо стоял не строго в затылок, то пуля, пропущенная им, выравнивала строй.
Как во всех лагерях, старые узники обратились сразу к вновь прибывшим с наболевшими вопросами, считая, что они только несколько дней как попали в плен.
— Ребята, что слышно на фронте? Долго ли продержится?[324]
В этих вопросах чувствовалось у многих неверие в фашистскую победу.
Каждый из вновь прибывших старался рассказать, что знал.
Я рассказал, как фашист потерпел первое крупное поражение под Москвой, благодаря чему миф о «непобедимости» фашистской армии потерпел крах.
После этой беседы один из узников, который стоял среди слушателей, подошел к Блятману, что-то ему рассказывая, показал в мою сторону.
Чувство страха охватило меня. Черт понес рассказывать.
Вечером, когда ложились, Бонка заявил мне, что господин Блятман сказал, чтобы я несколько дней не ходил на работу, немного окреп.
— Утром возьмешь метлу и не спеша занимайся уборкой барака, двора лагеря.
Вечером, едва передвигая ноги, люди пришли с работы. Двоих сразу возле карцера посадили на корточки с вытянутыми руками на два часа. За какие-то проступки они несли наказание.
Отсиживаться в лагере мне было не интересно. Нужно было находить возможность для побега, а это возможно только при выходе на работу.
— Бонка, послушай, — обратился я к нему, — чувствую себя лучше. Может, мне лучше ходить на работу? Поговори с Блятманом.
Вечером Бонка мне сообщил, что завтра смогу пойти на работу.
— Пока пойдешь работать на эсэсовскую дачу, — продолжил Бонка, — это за городом, бывшая правительственная дача «Дрозды»[325]. Вас повезут на машине. Блятман предупредил, чтобы не вздумал бежать — там имеются собаки, и они сразу нападут на след. Он потом поговорит с тобой. О наших беседах никто не должен знать.
Ночью подул сильный холодный ветер, а к утру пошел дождь.
Я стал в команде, которая ехала на эсэсовскую дачу. Мы стали в стороне в ожидании машины.
Прождав пятнадцать-двадцать минут, пришла немецкая охрана и нас повели пешком. Машина поломалась.
Дождь усилился. Моментами ветер менял свое направление. Дождь хлесткими ударами бил нам то в лицо, то в спину. Пронизывающий ветер легко проходил сквозь слабую одежду, которая была на нас. Несмотря на быструю ходьбу, я не мог согреться, настолько был сильный ветер.
Я вижу впереди себя сгорбленные спины, защищаясь от ветра, я, наверное, тоже похож на них и сзади…
Придя на дачу, не дав нам ни одной минуты отдыха, заставили под проливным дождем сразу приступить к работе.
Мы строили вокруг эсэсовской дачи высокий четырехметровый забор из толстых бревен, а по углам бункера. Во время работы по несколько раз на день к нам приходил эсэсовец, который руководил работами с двумя огромными немецкими овчарками. Я вспомнил предупреждение Блятмана.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!