Бессмертие наемника - Вячеслав Шалыгин

— Только посмей возразить! — сказал я, расстегивая пуговицы на ее домашней блузке.

— Даже и не думала…

Засыпал я долго и мучительно. Из головы все никак не выходило произошедшее в лаборатории. К тому же мне чудился какой-то резкий больничный запах…

Старший лейтенант очнулся от резкого запаха аммиака. Он непроизвольно дернул головой и почувствовал в затылке сильную ноющую боль. В дополнение к этому его тошнило, и когда он открыл глаза, то долго не мог сфокусировать непослушный взгляд на склонившемся над ним человеке. Наконец способность к аккомодации вернулась, и он разглядел бирку, прикрепленную к нагрудному карману белого халата человека. Там значилось: «Первая больница Скорой помощи». Заметив, что Дремов пришел в себя, доктор улыбнулся и, выдохнув едва различимым запахом спиртного, сказал:

— Хорошо, что не зима, а то замерз бы, земляк.

— Я, надеюсь, не в морге? — приподнимаясь, попытался пошутить офицер.

— Лежи, болезный, — посоветовал врач. — У тебя крепчайший «сотряс». Как основание черепа еще не проломили — не пойму. Шапки вроде на тебе не было, каски тем более…

— Я в последний момент пытался повернуться. Услышал что-то, наверное, — предположил Дремов и осторожно потрогал огромную шишку на затылке.

— Это, возможно, тебя и спасло, — согласился доктор. — Ты бы видел, чем тебя «отоварили»!

— Чем? — подавив позыв на рвоту, спросил офицер.

— А вон следователь расскажет, — сказал доктор и, встав, обратился к сухощавому нескладному парню в джинсовом костюме и с потрепанной папкой из черного кожзаменителя. — Вы больно не усердствуйте, товарищ следователь. Больному нужен покой…

Произнеся эту сакраментальную фразу, врач удалился за белую занавеску, которая отделяла кушетку Дремова от остальной части приемного отделения. Молодой следователь присел на стоящий рядом с кушеткой табурет и спросил:

— Как вы себя чувствуете, товарищ старший лейтенант?

— Бывало и лучше, — неоригинально ответил Дремов и в свою очередь поинтересовался: — Меня что, не ограбили?

На лице следователя появилось недоумение.

— Почему вы спросили?

— Деньги и документы лежали в одном месте…

— Да, действительно. — Следователь вынул из папки бумажник Дремова и, развернув его, показал содержимое: — Посмотрите, пожалуйста, ничего не пропало?

«Честный какой, — подумал Дремов, — мог бы купюры и прибрать, а свалить все на грабителей». Он тут же одернул себя, внутренне пожурив второе «я» за то, что оно перестало верить во все на свете и в первую очередь — в порядочность. Размышляя, Дремов осмотрел содержимое бумажника и скривился, показывая мимикой, что ничего не пропало.

— Тогда расследование, пожалуй, выходит за пределы моей компетенции, — задумчиво предположил парень, поигрывая шариковой ручкой над бланком протокола. — Не соседи же вас разлюбили…

— А пьяное хулиганство? — с насмешкой в голосе поинтересовался Дремов. — Такая версия тебя не волнует?

— Нет, — голос следователя стал суровым то ли от фамильярного обращения, то ли от попытки Дремова выказать большую опытность в ведении расследований. — В абсолютной темноте попасть точно по затылку, ударом сверху вниз, да еще когда жертва неожиданно уклоняется — это профессионализм. А профессионалы, нападающие на сотрудников ФСБ, не наша вотчина…

— Что верно, то верно, — согласился Дремов. — Я тебя попрошу, коллега, позвони вот по этому телефону, проинформируй абонента, что и как, и не дуйся, ладно?

Он написал на незаполненном бланке номер и дружески улыбнулся. Следователь смягчился и, пробормотав «конечно», вышел за занавеску. Старший лейтенант услышал, как он набирает на расхлябанном дисковом телефоне номер, представляется оперативному дежурному и, вдруг понизив голос, что-то удивленно шепчет в трубку. Дремов насторожился. Что такого удивительного мог сказать милиционеру дежурный? Неясные предчувствия заставили старшего лейтенанта быстро пролистать свою записную книжку и найти телефон Васильева. В эту же минуту следователь вернулся и, с профессиональным подозрением посмотрев на Дремова, сказал:

— Разрешите еще раз взглянуть на ваше удостоверение?

— Ради бога, — офицер достал документ и протянул его вместе с блокнотом. — Пока изучаете мои документы, наберите еще и этот номер. Я примерно подозреваю, что сказал вам «оперативный». Это номер телефона нашего полковника, он развеет ваши сомнения, а его собственную натуральность подтвердит все тот же дежурный…

Дремов устал от такого длинного объяснения и, отдав бумаги следователю, улегся обратно на жесткую кушетку. Парень постоял с секунду в нерешительности, но потом подошел к телефону и набрал предложенный номер. Разговор был коротким и, по всей видимости, ясности в ситуацию не внес.

— Вашего полковника не будет по этому телефону до утра, — сообщил следователь, возвращаясь.

Дремов мысленно выругался. Ну, конечно, это же служебный! А номера мобильного телефона он не знал. Надо же было так оплошать! Впрочем, человеку с ушибленными мозгами это было простительно.

— Я не буду вас тревожить вопросами, гражданин Дремов, как и советует доктор. Но только до утра, — следователь нахмурился, — которое вы встретите в компании нашего сотрудника…

«Красиво формулирует, — подумал Дремов, — стишками, наверное, баловался в юности». Сердиться на этого молодого следователя за повышенную бдительность он не стал. Сменивший парня сержант уселся в отведенное ему кресло и уныло уставился в толстый медицинский журнал. От ночи оставался еще вполне приличный кусок, и Дремов, непроизвольно очистив напоследок желудок, заснул.

Ему снились зловещие альбиносы, а рефреном звучала вполне адекватная мысль: «Почему моего имени не помнит дежурный, если я не исчез, как все похищенные?»

Я проснулся задолго до звонка будильника и, лежа с закрытыми глазами, прокручивал в памяти только что виденный сон. Снова Дремов. Причем сюжет вполне логично продолжал линию дневного видения. Капитан несколько сменил тактику, не заставляя меня теперь писать новую книгу о своих похождениях. Но все равно он был здесь, со мной, и по-прежнему втягивал меня в свои шпионские игры.

Я размышлял довольно долго, но пока что никакого тайного смысла в сеансах связи с капитаном усмотреть не смог. Следовало либо выбросить это из головы, либо дождаться продолжения.

А вообще-то сейчас у меня было по горло собственных забот. Стало предельно ясно, что даже в несомненном успехе первого включения «ловушки» была какая-то незавершенность. Пространство нами было прорезано, это верно, однако, где находится выходное отверстие нашего слепого выстрела, я не понимал. Я не рассчитывал на некие «параллельные миры», теорию о которых модно сейчас муссировать в телесериалах, но технология обломков, принесенных «ловушкой», никак не соотносилась с нынешними разработками нашего родного мира, это подтвердили коллеги из аэрокосмического агентства. Следовательно, на том конце тоннеля был или похожий на наш (если угодно — «параллельный») мир, или нечто посложнее. Можно было предположить, что мы вместо пространства продырявили время и скользнули куда-то в будущее, но расчеты делались нами, а не черт-те кем, и расчеты эти мы делали не в пьяном угаре, а на совершенно трезвую голову. Я точно помню, что время нас не интересовало. Что же произошло? Это был первый вопрос.