Чейзер. Крутой вираж - Вероника Мелан

– Ты специально это делаешь?

То, чего так ждала Лайза все это время, свершилось: в какой-то момент между ними снова возникла связь – химическая, энергетическая, на уровне эмоций. Их тела тянулись навстречу, хотели ощупать друг друга, узнать, вопреки всякой логике и ее вечным «можно/нельзя» соединиться.

Майка… Специально ли она надела эту майку? Конечно. Не платье, не блузку с декольте, не обтягивающий топ, не подвязывающуюся на талии рубашку, а именно свободную майку. Свободную, чтобы потом…

«Потом» было продумано основательно – в заднем кармане шортиков ждали своей минуты маникюрные ножницы. Только… поймет ли? Или снова – обидное слово и горькая пилюля в глотку?

Поздно бояться, поздно сомневаться – сейчас или никогда.

По мужским вискам тек пот, на шее пульсировала жилка, взгляд зеленовато-коричневых глаз застыл – нет, на этот раз не на груди – на ее глазах.

– Хорошо понимаешь, что делаешь?

– Лучше, чем кто-либо.

– Дерзкая.

– Еще нет.

Между ними искрило, росло настоящее пожарище. Кого они хотят обмануть: женщина, мужчина – они подходят друг другу, они хотят одного – плевать на логику.

– Хочешь, чтобы я перешел эту грань?

– Ты ее уже перешел.

Всё, карты открыты, диалог начистоту.

«А то все „Мираж“ да „Мираж“…»

– Еще нет. Стараюсь понять, зачем ты с самой первой встречи пытаешься меня соблазнить.

– А я пытаюсь?

– А ты не пытаешься?

Связь между ними уплотнялась, росла, крепла, канатом тянула друг к другу, но оппоненты оставались неподвижными: лишний шаг, движение, искра – и порвет.

Лайза улыбнулась и невинно поморгала: не хитрая соблазнительница – девочка-цветочек.

– Нет, совсем нет. Потому что, если бы я пыталась, я бы сделала вот это.

Он следил за ее руками так пристально, как если бы она могла извлечь из штанов мину. Но нет, не мина – в тонких женских пальцах сверкнули ножнички.

Он не понимал, ликовала она, даже представления не имел о том, что она собирается сделать. Лайза оттянула ткань белой майки, скрутила ее и не спеша отрезала кончик жгута.

Аллертон покрылся испариной и сглотнул; выпущенная из рук футболка накрыла дыркой нужное место – через отверстие наружу нагло выглянул левый сосок. Через несколько секунд через дырку вынырнул и правый сосок.

В этот момент они оба – и Мак, и Лайза – забыли, зачем находятся в гараже. Чья-то машина – чья? Зачем-то открыт капот, по какой-то причине на полу разложены инструменты – кажется, они мешают…

– А вот это уже серьезное заявление, – произнес Чейзер хрипло: женщина, которая стояла перед ним, только что перешла все границы дозволенного.

– Вот теперь дерзкая?

– Не то слово. Распутная.

Слово-приговор заставило ее промежность запульсировать.

– Плохая, да?

– Невероятно.

Она знала, что делала, совершенно точно.

– Наказать? Или помиловать?

Если у Чейзера и оставались сомнения по поводу «стоит или нет», то последней фразой она уверенным движением профессионала настроила его мозг правильно – Аллертон оторвал руки от капота и медленно двинулся навстречу.

– Думаешь, готова к отношениям со мной?

А еще говорил, что не доминант.

Лайза сглотнула – вот теперь полноценно начинался столь долгожданный раунд номер два под названием «первое касание».

– А ты проверь…

– Дерзкая, да. Смотри, понравишься ведь…

«Только этого и жду».

Мак подошел близко, но не поцеловал. Вместо этого медленно протянул руки, осторожно поддел ткань пальцами, а затем сделал то, чего Лайза не ожидала, – оттянул майку и на месте отверстий поочередно сделал два вертикальных разрыва – таких, чтобы наружу показались не только соски, но груди целиком. Аккуратно вытащил сокровище наружу, втянул воздух и долго им любовался.

– Вот теперь мы правильно начинаем знакомство, да?

Жесткий рот усмехнулся; он не трогал ее – он просто смотрел, стоял и смотрел.

Лайза едва держалась на ногах; все тело опутала жаркая волна – всё, Чейзер задействовал механизм внутреннего оплетения «жертвы», накрыл ее собственным полем, принялся подчинять волю.

– А ты права, нам будет чем заняться. Убедила.

Его рот наконец оказался рядом – так близко, что она почти качнулась навстречу; еще сантиметр, и обнаженная грудь коснется его груди – пожалуйста, скорее…

Жаркое опаляющее дыхание, сводящий с ума аромат разгоряченной кожи, грохот пульса в ушах и невозможность стоять без дрожи в коленях.

– Хочешь этого?

Она была готова заскулить – не время сдерживать правду, не сейчас.

– Очень.

И поцелуй случился… Почти.

Не поцелуй – касание, а следом – недовольный рык, потому что в этот момент в кармане джинсов у Мака зазвонил телефон.

– Сейчас? Шеф, прямо сейчас?

Они – Мак и Лайза – смотрели друг на друга, как два сбрендивших биполярных магнита и одновременно как решившие запереться в кладовой школьники: она только что сказала «да», он уже стягивал с себя штаны.

– Так срочно?

В трубке ответили непривычно грубо; Дрейк ненавидел, когда его переспрашивали трижды, а Мак две попытки проверить терпение Начальника уже использовал.

«Бл…, твою налево, едрен-батон…» – читалось на красивом и крайне недовольном лице.

– Да, понял. Через пятнадцать минут буду.

Лайза попыталась унять разочарованный вздох; Аллертон нажал «отбой», убрал телефон в карман и посмотрел на нее с напряжением:

– Мой дом – в твоем распоряжении, поняла? Ты дождешься меня тут и никак иначе.

Она кивнула? Не то чтобы кивнула, но определенно издала некий звук – смесь скопившегося напряжения и нетерпеливости.

На прощание Мак окинул ее выглядывающую наружу грудь обжигающим взглядом, глазами приказал «жди» и направился прочь.

Помнил ли Чейзер, как добрался до Дрейка? Едва ли.

Всю дорогу он думал о другом: «Эта девчонка поразительно легко отыскивала его скрытые внутренние кнопки и жала на них. Находила исключительно сложные комбинации и задавала их по собственному усмотрению. Откуда?»

Откуда она так хорошо их знала? Не тыкалась вслепую, не ошибалась, не гадала, а будто просто скучала и ждала – ну когда же ты, мол, сам заметишь, что я особенная?

Что ж, он заметил – и разумом, и телом. Так заметил, что вел машину как на иголках, постоянно елозил задом по сиденью, пытаясь поудобнее расположить в штанах раздавшийся член, и разве что не плавил салон той температурой, до которой внутренне разогрелся.