Никогда_не... - Таня Танич

Так, отлично, есть в мире справедливость и счастье. Просто не может не быть!

Бросаю рюкзак на подоконник, выуживаю из него пачку сигарет, и снимаю защитную пленку. Первая пачка за день — отлично! Кажется, мое новое увлечение отвлекает меня от всего остального, в том числе и от вредных привычек. Уверена, будь я сейчас с Артуром, мне не пришлось бы и о коньяке вспоминать. Зачем? Он сам действует на меня сильнее, чем любой алкоголь.

Так, кстати… Щёлкая зажигалкой, я глубоко затягиваюсь, чувствуя приятное покалывание в легких. Имя. Все, что я о нем знаю — это род занятий и имя. И то, что учился он в этой школе. Но не факт, что он повёл сестру именно сюда. Иначе я обязательно бы увидела его. Вот было бы здорово неожиданно увидеться, прикрывая глаза и задумчиво выпуская дым колечками, думаю я. Но надеяться на такое везение — это обмануть себя и ещё больше из-за этого расстроиться. Я достаточно внимательно осмотрела толпу выпускниц и сопровождающих их родственников, чтобы увидеть кого-то, хотя бы издалека напоминающего Артура.

Он, вообще, мало похож на жителя этого города, не знаю чем… не только внешностью. В конце концов, мало ли здесь красивых людей. Чем-то неуловимо другим. Какой-то едва ощутимой внутренней свободой, что ли… Как будто он живет, принимая эти рамки, но очень хочет выйти за них. Или мне это только кажется, и я идеализирую его, как всегда, когда кем-то увлечена? Снова улыбаюсь и затягиваюсь сигаретой. Не знаю, не знаю, мне только предстоит приоткрыть этого человека. И то, я до конца не уверена, что у меня это получится.

Хотя, для начала можно пробить его имя по всем соцсетям. Пара минут у меня есть, и лучше провести их, пытаясь узнать хоть какую-то информацию об Артуре, чем думать о том, что через полчаса мне предстоит вещать со сцены какую-то очередную банальщину. Фу, стыдоба.

Как ты только дошла о жизни такой, Полина?

Не совсем трезво хихикая и зажимая сигарету в зубах, я ввожу в поиск «Артур Гордеев» и с минуту смотрю, как грузится браузер… Грузится, грузится… Да что ж такое! Интернет-сигнал здесь практически отсутствует, из четырёх делений индикатора связи светится только одна. Кажется, пафосная реклама моего мобильного оператора о том, что «мы покрыли связью всю страну» совсем не работает для глухой провинции. Связь в моем городке скачет как настроение у психованной истерички.

Хотя… Если уж тут такой интернет — то есть, то через два метра нет, может попробовать возле другого окна? Мой взгляд падает на закрытую дверь, за которой располагаются непосредственно кабинки. На ощущение дискомфорта от такого паршивого приёма накладываются мысли о плохом сигнале у меня дома. И, оставляя рюкзак и стаканчик с коньячным кофе на подоконнике, я дергаю дверь на себя и захожу во второй отсек туалета-курилки.

Окно здесь тоже распахнуто, многочисленные двери болтаются, открытые настежь и, глядя на них, я вспоминаю нашу с Наташкой чудесную привычку трепаться друг с другом через закрытые кабинки. Один раз мы круто влипли в неприятности, обсуждая нашу англичанку, насмехаясь над ее устаревшими примерами и дурацким произношением, в то время как сама она находилась в кабинке рядом. И припомнила нам наши слова при всех на уроке, сказав, что высоких оценок нам, сплетницам, у неё не видать.

Наташка, как водится, смолчала, а я полезла спорить, доказывая, что нельзя подслушивать чужие разговоры, а уж тем более шантажировать тем, что не предназначено для чужих ушей. Англичанка так приофигела от моей наглости, что накатала жалобу директрисе, после чего на разбирательстве я повторила то же самое, глядя в глаза и завучу, и директору. Ещё и заявила, что если они одобряют такое — то сами ничем не лучше и им нельзя работать в школе. Ага, так вот за что меня хотели выгнать во второй раз, вспоминаю я, глядя в экран телефона и нетрезво подхихикивая. Что ж, за прошедшие годы мое мнение совершенно не изменилось.

Интернет здесь будет получше, чем в первой комнатке. Останавливаясь у подоконника и докуривая, я жду, чем закончится моя разведка по поводу Артура. И только спустя пару минут понимаю, что нахожусь не одна. В дальней кабинке точно кто-то есть и кто-то… плачет? Замираю, прислушиваясь к звукам — точно, хорошо различимые всхлипы, перемежающиеся щелчками зажигалки. Кто-то тоже прячется здесь, переживая о каких-то своих заботах, которых у девочек-подростков пруд пруди.

Почему-то я уверена, что это одна из школьниц. Взрослая женщина вряд ли будет плакать в школьном девчачьем туалете, пытаясь украдкой покурить в запертой кабинке. Если она, конечно, не ввязалась в какое-то сомнительное мероприятие, как я.

Мою догадку тут же подтверждает голос, неожиданно раздающийся из-за закрытых дверей кабинки:

— Давай, отвечай уже… Ну… давай…

Голос девчачий и изрядно пьяненький, тут же вычисляю я, слушая, как после этих слов в тишине раздаются гудки. Так, понятно. Юная девочка напилась и сейчас кому-то звонит по громкой связи. Точно будет скандалить и устраивать разборки. Классика жанра.

До сих пор для меня секрет, почему скандалить с кем-то легче по громкой связи. Ты как будто призываешь мир в свидетели творящегося безобразия, чтобы обидные слова, которые тебе непременно скажут, услышал весь мир — и содрогнулся от такой несправедливости.

На смену гудкам приходит ещё один голос, тоже девочки-подростка:

— Алло?

— Алло, — говорит выпившая школьница, лица которой я не могу видеть, только слышу, как взволнованно она дышит и всхлипывает. — Это… Это я.

— Слышу, — говорит второй голос и после продолжительной паузы, наполненной только всхлипами и звуками выдыхаемого дыма, спрашивает: — Ну, что опять?

Так, похоже, тут какая-то очередная подростковая драма, вовремя спохватываюсь я, понимая, что сейчас делаю то же самое, что сама осуждала — подслушиваю чужой разговор. Моя сигарета докурена, браузер с поиском так и не загрузился, пора бы мне уходить. Пусть девчонки сами решают свои вопросы.

В конце концов, кто из нас никогда не плакал в туалете, изводя рулоны бумаги, чтобы вытереть слезы и высморкаться, обвиняя всех и каждого в том, что они козлы?

На цыпочках я прокрадываюсь к открытой двери, за которой остался мой рюкзак и главное — коньяк, и тут же останавливаюсь, удивленная следующей фразой, которую произносит девочка за дверями кабинки:

— Послушай… Послушай! Я думала сегодня… насчёт того, что ты говорила. И… я не согласна. Все не так, ну, неправда! Давай больше не будем… Не ходи за мной больше. Не надо, пожалуйста.

— Что? — тут же отвечает второй голос. — Я не слышу тебя.

— Я хочу сказать, что… Не надо так больше. Я не хочу!

— Плохо слышно! Не поняла, чего ты не хочешь?

Остановившись, я даже рот раскрываю от возмущения. Это ещё что такое? Слышимость просто прекрасная, если на громкой связи, стоя в нескольких метрах от кабинки, где происходит разговор, я отлично различаю все. А девчонка, которой звонят, делает вид, что не слышит, стараясь сделать побольнее той, которая и так в слезах.