Никогда_не... - Таня Танич

— Да стой же ты! — успеваю крикнуть я, прежде чем она скрывается за поворотом и так и остаётся для меня человеком-невидимкой. Я не видела ее лица, толком не разглядела платье, только цвет — кораллово-розовый, и волосы — накрученные локонами, белокурые, с розовыми прокрашенными прядями. Прямо какая-то ожившая Барби, за кукольным фасадом которой скрывается внутренний ад.

Ну что за чертовщина… Все ещё растерянно молча, я стою посреди полутемного пустого коридора, не понимая, правильно ли сделала, что вмешалась в эту ситуацию. Стоило ли предлагать помощь? Стали мои слова чем-то вроде соломинки утопающему, или наоборот — камнем на шею идущему ко дну?

Черт, черт, черт! От досады я громко топаю ногой, и эхо зловеще разносится по пустому коридору.

Как теперь разобраться, и как понять, что нужно было делать и что вышло бы правильнее? Возможно, самым правильным было бы вообще не заходить сюда, не слышать ни слова и ничего не знать об этих девочках?

В конце концов, из подслушивания никогда не выходит ничего хорошего, даже если твои намерения самые благие.

Не стоило… Не стоило мне этого делать. Даже помощь из лучших побуждений — это вмешательство в другой мир, в другую жизнь. И никогда не знаешь, как она свяжется с твоей и с теми, кто тебе дорог. Иногда одно слово, даже полслова способно нарушить хрупкое равновесие и привести к последствиям, которые будет невозможно просчитать.

Никогда не подслушивайте чужие разговоры. То, что не предназначено для чужих ушей, всегда должно остаться в тайне.

Я пытаюсь отыскать мою незнакомку среди длинной шеренги выпускниц, выстроившихся на сцене в ожидании официальной части торжества со всеми ее нуднейшими напутствиями. Но розово-коралловых платьев вижу как минимум с десяток — видимо, сейчас это тренд сезона. По крайней мере, пять девочек из замеченных мной — крашеные блондинки с завитыми на калифорнийский манер локонами, и ещё у нескольких в волосах цветные пряди.

Да что же это такое! Настоящее царство двойников! Этого я не могла понять, ещё живя здесь и будучи школьницей — почему едва что-то входило в моду, как его начинали носить все? Отличаться и оригинальничать в наших краях всегда было легче легкого — просто не надевать то, что популярно. Видимо, за прошедшее время эта привычка никуда не делась, только слегка изменилась в угоду новой эпохе.

Эмель и Наташа, сидящие рядом со мной в первом ряду, активно обсуждают цвета и фасоны платьев, параллельно интересуясь моим мнением.

— Только не покупайте коралловое, — все, что могу им сказать по этому поводу. — Понаблюдайте, какой цвет будет самым модным через год, и выберите противоположный, чтобы ярче смотрелся на контрасте. Точно не прогадаете.

Эмелька внимательно смотрит на меня, прикидывая что-то в голове, Наташка же снова возмущённо фыркает. Для неё пойти вопреки модным тенденциям — это ни с чем несравнимая глупость, и мне она прощается только потому, что я ее подруга.

На сцене новая директриса обращается с благодарственной речью к депутатам горсовета, воспевая им дифирамбы таким елейным голосом, что во рту у меня становится до противного сладко. Коньяк в стаканчике помогает справиться с вызывающей пошлостью происходящего. Потягивая напиток, вспоминаю, что «мою» незнакомку можно вычислить ещё и по следам опьянения, и по потёкшему макияжу — но, сколько бы ни всматривалась в выпускниц, не могу заметить, чтобы какая-то из них слишком сильно выделялась.

Яркая иллюминация, освещающая сцену, бьет прямо в лица вчерашним ученикам, превращая их в застывшие маски. Никому не идёт такой резкий искусственный свет, а уж в сочетании с ядовитым ярко-розовым задником (да что ж такое, опять этот розовый!) — так и подавно.

В итоге, молоденькие девочки похожи на застывших размалёванных манекенов, даже те из них, кто не слишком накрашен. На тех же, над кем потрудились в салонах красоты, просто жалко смотреть — сквозь слой грима щеках и лбу у них начинает проступать пот, и макияж течёт у каждой второй. Некоторые поправляют его платочками, некоторые, пытаясь исправить ситуацию, делают только хуже, щедро размазывая краску.

Удивляясь, почему девчонки под софиты, которые и без того сильно греют, еще и в жаркую июньскую ночь предпочитают делать тяжёлый студийный мейк, наклоняюсь к Эмель и говорю:

— И не надо сильно краситься. Посмотри, как им там, бедным, тяжело — словно в бане. Легкий тон, пудра, тушь, помада — этого тебе хватит. И побольше матирующих салфеток. Поняла? И будешь как бархатный персик среди поплывших лиц.

Эмель внимательно слушая, кивает, и даже что-то записывает в заметки телефона. Я же вновь пытаюсь вычислить ту, в которой сойдутся признаки моей незнакомки из курилки — и понимаю, что точно не могу выбрать ни одной. Вот если бы мне удалось услышать ее голос…

Но ученицы, все как одна, молчат, лишь некоторые обмахиваются платочками в потеках туши, пока директриса заканчивает речь, приглашая к микрофону местных богов — спонсоров и депутатов.

Продолжая внимательно наблюдать за происходящим, ловлю себя на мысли, насколько невзрачными смотрятся на сцене депутаты и мальчишки-выпускники рядом с наряженными в яркие цвета девушками и женщинами. На главе школы — малинового цвета костюм, на завуче и ее заместителях — белые блузы и яркие юбки. Настоящее женское царство, где депутатам, отцам, учителям-мужчинам отводится такая же роль, как и парням-старшеклассникам — стоять на заднем плане и оттенять своей серостью великолепие пышных платьев и юбок. Замечаю типичное выражение «Ладно, потреплю, мама просила, и бабушка тоже» на лицах стоящих за спинами одноклассниц мальчиков-подростков. Все они одеты в почти одинаковые костюмы, которые ненавидят, и галстуки, которые только и мечтают снять в такую жару. Стоят, молчат и терпят, терпят.

Мне становится неприятно от этой вымученности и я снова делаю глоток коньячного кофе. Не люблю терпил, вечно извиняющихся и старающихся всем угодить. Ни девчонок, ни мальчишек. Из таких потом вырастают те самые зомби, которые и сами жить не могут, и другим не дают — только уныло ноют и иногда скалят зубы на тех, кто делает по-другому. Отказывая себе в мало-мальской свободе, они на дух не переносят тех, для которых то, что у них в дефиците, вполне естественно.

Очень жаль, что даже совсем молодые мальчишки, стоящие на пороге взрослой, как говорят учителя, жизни, уже примерили на себя маску игроков второго плана. Окидывая взглядом их угрюмую колонну, не вижу ни одного интересного костюма, ни одного необычно повязанного галстука, ни одной стильной детали в виде яркого платка из нагрудного кармана… Ни-че-го… Грусть-тоска смертная.

— Сейчас-сейчас, вот сейчас начнут вручать аттестаты! Сразу — гордость школы, золотые и серебряные медали. Медалистам только депутаты вручают, это у нас традиция такая. Вот говорила же Эмельке — иди на медаль, тебе отдельно вручать и аттестат, и грамоты будут. Так что ей! Одна шелуха в голове, эх! — горестно вздыхает Наташка, в то время как Эмель закатывает глаза под лоб.