Говорящая с призраками. Дитя Ноктурны - Нина Линдт

— Я не просила его спасать меня! Я не просила!

— Но это был его выбор. Не твой.

— Настя. — Диего забрал ее из рук архангела и крепко обнял. На его плече она окончательно погрузилась в боль и горе. Диего крепко сжимал вздрагивающую от рыданий девушку, а сам с горечью думал о том, что они оба познали глубину потери тех, с кем никогда бы не были вместе.

Рафаэль покачал головой. Он видел, как глубоко страдает Настя, такая боль не уйдет так просто. У них с Самаэлем была странная связь, ему неизвестной природы. Он не был уверен, что она сможет быть счастливой с пустотой внутри.

— Ты совершила чудо, Настя. Ты вернула ему свет и любовь. За его чистоту любви к тебе, за самопожертвование, за твою готовность отдать душу, лишь бы дать ему жизнь, его вернули туда, где он и должен быть.

Губы Насти дрогнули. В потухших заплаканных глазах вновь засветилась надежда.

— Значит… он жив?

— Ангелы не лгут, — улыбнулся Рафаэль.

— Я смогу его увидеть?

Рафаэль медленно произнес:

— Нет. После стольких тысячелетий изгнания он вряд ли вернется сюда.

— Передайте ему… — Настя вдруг замолчала, потом улыбнулась и покачала головой. — А впрочем, нет… пусть будет счастлив.

Она отступила и обхватила себя руками. Диего крепко обнял ее, потому что чувствовал: она держится из последних сил. Настоящая храбрая воительница, разбитая после победы утратой того, ради кого сражалась и держалась. Ангелы уносили погибших, отрываясь от земли со своими ношами и взмывая в небо, окрашенное золотистым светом. Рафаэль пожал ей руку, неловко улыбнулся.

Вспышка яркого света вдруг озарила поле боя. В этом свете демоны сгорели и рассыпались в прах.

Настя прикрыла глаза, ощущая, как этот свет нежно гладит ее по коже, стирая дорожки от слез. Ветерок ласково погладил ее по волосам.

— Я стану тобой, — вдруг послышалось ей.

Она улыбнулась и прошептала:

— Я люблю тебя. — Новые слезы обожгли щеки. — Спасибо. За все…

Архангел отступил от оборотня и Насти, пошел прочь, но Габриэль догнал его.

— А что делать мне? — спросил он, торопясь, почти переходя на бег рядом с широко шагавшим Рафаэлем.

— Тебе? То же, что и раньше, — служить. — Архангел даже не посмотрел на него и пошел прочь. Взмахнув своими огненными крыльями, он взмыл ввысь за остальными.

Габриэль смотрел ему вслед некоторое время, а потом растерянно огляделся вокруг. Увидев вдали склонившегося над Наташей Ролана, ангел глубоко вздохнул и нервно зашагал к ним.

Наташа была жива. Руки покрыты страшными ожогами, лицо, тело — в ранах, но Ролан улавливал пульс ее сердца. А значит, и его душа продолжала жить.

Ролан завороженно смотрел на ее лицо. Она была мертвенно бледна, белее своего испачканного кровью и пеплом некогда ослепительно белого платья. Слишком много испытаний для одной девочки. По какому принципу небеса назначили Избранной именно ее, дитя Ноктурны? И пусть ее свет был лишь эпизодом, яркой вспышкой, почему так неистово должна была она до последнего рваться к Насте, несмотря на раны и страх? И что заставляет его снова и снова защищать ее?

Рядом опустился на колени Габриэль. Он протянул руку и с ненавистью сорвал с шеи Наташи кулон Избранной.

«И даны были ей два орлиных крыла, чтобы она летела в пустыню в свое место от лица змия и там питалась в продолжение времени, времен и полвремени», — процитировал ангел.

— Два крыла… — усмехнулся Ролан. — Уж не мы ли с тобой?

— Возможно, что так. Мы должны заботиться о ней. Вместе. — Синие глаза ангела впервые без презрения посмотрели в глаза демона, напоминавшие ему козлиные. — Согласен?

— Ты же решил, — как можно более равнодушно ответил Ролан. — В воспитании детей я не силен, сам понимаешь. Помощь не помешала бы.

— Она не ребенок, она — сам танец, — с любовью глядя на Наташу, ответил Габриэль.

— Значит, по рукам. Но в театр, чур, вожу ее я, — сказал Ролан.

И, встретясь с непонимающим взглядом Габриэля, пояснил:

— Там преподавательницы симпатичные.

Она и не подозревала, что Самаэль так глубоко вошел ей в душу. Настя любила его, была готова пойти на смерть ради него и ради того, чтобы он был, но она не была готова потерять его и остаться жить. Это было неправильно.

— Это неправильно! Ты обманул меня! — кричала она, когда остро ощущала его отсутствие в себе, когда вдруг просыпалась посреди ночи от того, что ей снились его объятия. Она не должна была выжить! Это все не так, как он обещал! Не так, как говорил. Зачем ей жить, если его нет?

— Ненавижу тебя! Обманщик! Подлец! — кричала, шептала, хрипела она, задыхаясь от боли одиночества. Ярость захлестывала душу, прожигала горечью сердце.

— Прошу тебя! Умоляю! Вернись! — корчилась от пустоты вокруг.

Однажды он явился к ней во сне, но так явственно, словно она и в самом деле только что проснулась и обнаружила его в своей постели. Демон смотрел на нее своими золотисто-карими глазами с такой любовью и болью, что она протянула к нему руку.

— Ты здесь… наконец-то… Ты снишься мне? — Она провела кончиком пальца по контуру его верхней губы, едва прикасаясь. — Ты мне не снишься.

Слезы полились сами собой, но она боялась оторвать от него взгляд. Он вытер ей слезы с щеки, и она прижалась к его руке, чтобы продлить прикосновение. Пальцами перебирая его волосы, она не могла наглядеться на него и плакала, понимая, что он вскоре исчезнет.

— Не уходи. Только не уходи.

Он улыбнулся слабо и неуверенно. А потом просто растаял в воздухе, и она заплакала в голос, съежившись на кровати. А потом проснулась. И плакала уже оттого, что это был лишь сон.

Она не могла есть, не могла пить, почти не отвечала ребятам. На третий день к ней явилась в видении полудремы Старая Мать.

Старуха была в гневе. Она влепила ей пару затрещин, от которых зазвенело все тело.

— Разве я тебе для того давала силу, чтобы ты лежала тряпкой и страдала?

— Так забери! — ответила Настя.

— Заберу, не сомневайся! Так же медленно, как сила перетекала из меня к тебе, она начнет убывать. А пока она твоя, будь добра, распорядись ею правильно. Начинай восстанавливать то, что разрушила Ноктурна.

— Но как?

— Найдешь как! — И старуха исчезла.

Настя долго лежала, просто глядя в потолок. Но потом все-таки решила, что Мать права. Страдает не она одна. Эпидемии и разрушения никуда не делись из этого мира. И пока раны на ее душе по-прежнему кровоточат, она не освобождена от обязательств, которые на нее наложила сила Матери. Она должна сделать этот мир чуточку лучше. Может, станет легче и ей.