Сингомэйкеры - Юрий Никитин

Эмма выпрямилась на своем рабочем месте, кокетливо повелаплечиками. Волосы уложены в башню другой формы, ей бы в архитекторы пойти,блузка с таким же низким вырезом.

— Поздравляю, — сказала она.

— Спасибо, Эммочка, — ответил я. — Стараюсьвот. Ты досрочно семестр сдала, а я отстаю от тебя, отстаю… Хоть чуточку разрывсокращаю! Сегодня тебе не так стыдно будет забросить мне задние лапки на плечи?Считай, что там погоны с большими звездами!

— Сегодня не могу, — ответила она. — Изавтра. Оба вечера заняты моим бойфрендом. Он меня не видел уже неделю, гормоныего вот-вот разорвут в клочья.

— Меня тоже, — сказал я сварливо.

— В очередь, — ответила она твердо. — Выздесь не стояли, товарищ! А он уже стоял. Весь.

— Эх, а когда подойдет моя очередь?

— Послезавтра, — ответила она ипредупредила: — Но из очереди не отлучайтесь, товарищ!.. А то за вами ужезаняли…

— Бронирую, — сказал я. — Никуда не отлучусь,дождусь.

В коридоре встретил Арнольда Арнольдовича, он насвистывал ивертел в руках, читая надписи, коробку с флешкой нового поколения. Увидев меня,сказал жизнерадостно:

— Я слышал, вы сегодня апнулись?

— Было такое, — ответил я скромно и счастливо.

— Это в который раз?

Я двинул плечами.

— Пусть начальство считает.

— В любом случае поздравляю. Вы всем пришлись ко двору.Даже Цибульский, а он всем недоволен, и то говорит о вас как о милом и скромномчеловеке.

— Спасибо.

— Вы у нас меньше года?

— Что вы! Три года уже…

— Господи, как время летит!

— Да уж…

— Еще раз, — сказал он живо, — поздравляю сбыстрым апом. Редко кому удавалось так быстро пройти этот левл. Но нерасслабляйтесь, говорю серьезно! Слишком уж большой соблазн — высокийоклад и всякие привилегии… Сколько я видел ребят, что срывались в загулы!

Я помотал головой.

— Что вы, я как раз горю жаждой приступить к решениюзадач покруче.

Он посмотрел с сомнением, но повторил все так жеобеспокоенно:

— Не расслабляйтесь, не расслабляйтесь… Иногда мнекажется, что это у нас делается нарочито.

— Что?

— Да вот чересчур высокие оклады, бонусы, привилегии.Как будто отсеиваем нестойких. По-моему, это не совсем рационально. Все-таки инестойкие приносят пользу. А когда они спиваются — кому выгода? Никому…

— Не сопьюсь, — пообещал я. — Я вообщеалкоголя не люблю. Просто не нахожу в его поглощении никакого удовольствия.Даже рюмочку, как говорят, для компании или для аппетита. И на баб-с не падок.Хорошо, когда они есть, а когда нет — то и фиг с ними.

Он ухмыльнулся.

— Не горюйте, вы среди таких же придурков!

Апнутость дала не только оклад повыше: я получил право намашину с водителем, от чего пока что воздерживаюсь, самому нравится за рулем.Правда, если в голову стучит мысль, то не могу сразу же раскрыть ноут изаписать, а то и сразу начать работать, вот для таких моментов и нужен шофер…Ладно, свежие мысли прокручиваю в мозгу, а когда приезжаю — записываюсразу апгрейденный вариант, память пока не подводит.

За обедом поздравили и остальные коллеги, вообще всевыглядели веселыми и довольными. Жуков, как обычно, пока официант перекладывалблюда с подноса на стол, просматривал новости по наладоннику, хмыкал, хрюкал,хмурился, морщился, но в какой-то момент у него сорвалось довольное:

— Судный День все ближе!

Он тут же осекся, я перехватил опасливый взгляд, брошенный вмою сторону, но Тарасюк, не заметив, сказал благодушно:

— Да, темп нарастает. Все ускоряется.

А Орест Димыч проговорил с восторгом и удивлением:

— А мой дед, он живет с нами, рассказывает, как ездилна телеге! Грузы развозил.

— Ну и что, — буркнул из-за своего столаЦибульский, — подумаешь. И сейчас в парке можно прокатиться в карете.

Орест Димыч потряс головой.

— Ты не понял. Он по городу ездил на телеге! По городуразвозил грузы. Автомобили тогда уже появились, но их было мало, и они былиочень слабенькие… Дед говорит, полуторки, больше не тянули. Дверцы фанерные,крыша парусиновая, борта из сосновых досок… Ломались, застревали, так что лошадьс телегой была серьезным конкурентом! Представляешь?.. Это же почтиСредневековье!.. Древние римляне ездили на таких телегах, даже египтяне натаких же!.. У меня дед, можно сказать, прямиком к нам из Древнего Египта!..Радиоприемник был чудом. Громкоговорители на столбах стояли, люди на работу шлипо гудку, потому что часов ни у кого не было. А сейчас?

Глеб Модестович в продолжение разговора стоял у окна,рассматривая улицу, сейчас повернулся к нам, лицо странное. Сказал дрогнувшимголосом, в котором мне почудилось недоумение:

— А в самом деле, Судный День стал ближе…

— Как много в этом звуке, — ответил Жуков.

— Как много, — сказал со смехом Тарасюк.

Арнольд Арнольдович поддержал многозначительно:

— А будет еще больше.

Все замолчали, наконец дошло, что хотя и я апнутый, но покаеще не на той ступеньке доступа, чтобы вот так при мне. Я сделал вид, чтоничего не слышу, старательно нагребал ножом на вилку салат и отправлял в пастьс преувеличенным аппетитом.

После обеда в своем кабинете я безуспешно лазил по инету,искал какие-то зацепки. Конечно, вводить в окошко поиска слова «Судный День»глупо, миллион ссылок поведут в разные стороны, но ни одна не окажется верной.Этот Судный День — наше словотворчество и означает нечто такое, чему вмире либо нет названия, либо там называется совсем по-другому.

Первый раз, когда я услышал это слово, его назвали простоДень, хоть и явно с прописной, а теперь уже Судный…

За следующий месяц еще дважды услышал про День, который всеближе и ближе, а еще через два месяца краем уха поймал «Судный День», но затопроизнесенное так, что вроде бы нужно встать и, вытянув руки по швам, петьгимн. Возможно, высшие иерархи нашей организации и поют некий гимн по утрам.Пусть даже мысленно, сейчас же все пишется на безразмерные диски, так чтоосторожность должна стать второй натурой.

Раньше не замечал или же был слишком внизу, но сейчас, есликопнуть, ощущаю, что хотя этого Судного Дня все ждут, более того —работают на приближение этого Судного Дня, однако же… как будто и страшатсяего! Вроде бы понятно в общем, кто не страшится любого суда, а Судный День какбы подразумевает, что с каждого спросится за грехи его. Ну, грехи —понятие расплывчатое, сегодня грехи, завтра — нет, все легализуется, новот за дела могут и спросить…