Юджин - повелитель времени. Книга 5. Любовные чары - Гай Юлий Орловский

С той стороны раздался свирепый рык:

— Заходи!

В комнате всего один человек, полковник, судя по знакам различия, повернулся ко мне, протянул руку.

— Деклан Коннер, командующий седьмым участ­ком. Мне сообщили о вас. Давайте сразу введу в курс дела, время дорого. Спецназ все прибывает, но пока что разбираемся... Никто не хочет идти напролом, ищем слабые места противника.

— Какие-то нашли?

Он поморщился.

— Здание там практически захватили только-только. Как исламисты еще не разобрались, что и кого захвати­ли, так и мы только начали изучать эту группировку...

Я сказал осторожно:

— Я слышал, что вроде бы заключен мир...

Он покачал головой.

— Не мир, а перемирие. Правда, устраивает обе сто­роны, так что перемирие может затянуться на годы, а это почти вечность. Перемирие установлено и соблю­дается, но нужно учитывать, что вся армия ИГАРа — добровольцы! Там люди идеи, объединенные в отряды с похожей идеологией, но не желающие подчиняться общему руководству.

—Знакомо, — пробормотал я. — Да-да, слушаю вни­мательно.

—Один из таких отрядов, — продолжил он, — сделал неожиданный рейд и захватил три главных здания на­учно-исследовательского центра по биотехнологии на этой стороне линии разграничения.

—На нашей?

—Да, — подтвердил он угрюмо. — Никакой военной ценности они не представляют, просто это обидный укол, хотя, по данным разведки, руководство ИГАРа не одобряет самостоятельные действия и не будет вмеши­ваться, если наши войска выбьют слишком самостоя­тельных обратно.

— Так почему же...

Он вздохнул.

— Никто не хочет идти в наступление. Все так обра­довались перемирию, как будто это конец всем войнам на свете!.. Да и есть опасение, что, если начнем атаку на этих наглецов, им придут на помощь другие отряды, что вроде бы подчиняются общему руководству ИГАРа, но в данном случае могут не послушать и прийти на помочь единоверцам.

— А это риск возобновления войны?

Он кивнул.

—Риск разрастания простой схватки за три здания на весь город...

—Тогда наши не рискнут, — сказал я. — Блин, по­чему мы не мусульмане?

Он хитро прищурился.

— А вы сами ислам принять еще не восхотели?

— Восхотел, — признался я. — И даже возжелал. Ис­лам мне нравится. Но только при условии, что мусуль­мане примут христианство. И тогда мы с ними сразим­ся как борцы за истинную веру и быстро уничтожим ту старую дряхлую веру, что позорит светлое имя нашего мудрого пророка Исы!

Он ухмыльнулся.

— Правильно мыслите, юноша. Но раз уж так полу­чилось, что мы христиане, то будем защищать христи­анство, хотя мы тут все атеисты.

— Где сосредоточены заложники? — спросил я. — Их согнали в одно место или же пока держат там, где застали?

— Согнали в большой актовый зал, — ответил он, — на первом этаже. Но туда не пробиться. Вход забарри­кадирован, в холле тяжелое вооружение, на крыше снайперов больше, чем воробьев.

— А с заднего хода?

Он покачал головой.

—Его нет. Видимо, для усиления секретности кон­куренты никогда не дремлют... Даже в соседний корпус можно попасть только по воздушному переходу на вы­соте двадцатого этажа. Там установлена аппаратура по всей длине трубы, ничего не пронесешь лишнего.

—Здорово, — сказал я озадаченно, — как же они вы­ходят в конце рабочего дня через единственный выход, если в корпусе сорок этажей?

—Смертоубийство? — поинтересовался он невесе­ло. — Нет, все группы заканчивают в разное время. Как и начинают. Но я не представляю пока, как будем про­рываться...

—А будем?

Он пожал плечами.

— Я беру худший вариант. Вообще-то наши уже за­теяли переговоры, там сразу заявили о выкупе... В об­щем, мы готовимся к штурму и ждем приказа.

— Там много женщин?

— Половина, — ответил он равнодушно. — Как и положено по закону. А что, намерены спасать женщин?

— Не уверен, — признался я, — потащат потом в суд за оскорбление и сексизм, а кому это надо?

Он наклонился к моему уху и шепнул едва слышно:

— Вообще-то, когда им припечет, сразу забывают о своих правах и кричат: спаси, ты же мужчина!.. Но по­том, когда спасешь, берегись. У них никакой благодар­ности. Как в басне Крылова, где крестьянин и работ­ник, только еще хуже...

Я сказал несчастным голосом:

— Знаю, тоже в этом мире живу.

— И тоже с резиновой? Я кивнул.

— Да, так проще, чем... ну, понятно. Он сказал уже более деловым тоном:

— Если у тебя такое задание, то выручай, особо не церемонясь, но когда посадишь в вертолет, следи за со­бой насчет сексизма! Эти особи лютуют. Они ж сейчас и в правительстве, так что сам понимаешь, какие зако­ны принимают...

Я пробормотал:

— Потому мусульмане уже захватили половину Франции. Говорят, к Пуатье будет пробиваться вся ар­мия НАТО?

— Да, — ответил он, — но во главе совсем не гений военного дела.

— А кто сейчас?

— Клаудия Касталлиони.

— Эта та, с вот такими?..

— Она, — ответил он угрюмо. — И с вот такой! Ког­да женщины пришли и в командование армиями, вот тут ислам и перешел в наступление... Вчера было сооб­щение: командовать бронетанковой армией вермахта назначена Элиза Гердель, у нее синдром Дауна, однако правозащитники во всем мире настояли, что дауны име­ют право не только вступать в брак и заводить детей, но и занимать руководящие должности в правительстве и в армии...

Я подумал, но в голове каша и броуновское дви­жение, ничего в голову не лезет, а из головы так и вовсе.

Хлопнула дверь, пошел вальяжный господин в доро­гом костюме, галстук стоит дороже лимузина, с платоч­ком в верхнем кармане, щеки на плечах, косо посмотрел в мою сторону.

— Что слышно, — спросил он у командующего седь­мым участком, — насчет решения штаба?

Коннер вскочил, но не вытянулся, все-таки перед ним гражданский, пусть и очень высокого ранга, отве­тил почтительно:

— Пока совещаются. Ждем, господин Клаузер.

Я посмотрел на одного, на другого, сказал нереши­тельно:

—Наверное, мне лучше всего пойти и переговорить. Коннер отшатнулся.

—Что? С кем?

—С захватившими здание, — пояснил я.

—О чем?

— Придумаю на ходу, — сообщил я. — Умные люди всегда найдут о чем пообщаться, верно?.. А мусульмане в последнее время начали делать прорывы в науке, школьники исламских школ постоянно побеждают в математических олимпиадах... Так что я с ними поговорю, а вы можете вволю потрындеть пока с господи­ном Клаузером о мировой политике гуманизма..