Предатель - Владимир Махов

Тому, что именно земляк лежал сейчас, буквально нанизанный на ржавое железо, Тимур обязан был провидению. Что остановило его, идущего первым, он не помнил. Путь вперед представлял собой сравнительно безопасный отрезок. Обычный антураж – заваленный мебельными останками зал, тишина да отзвук капели, долбящей камень где-то вдали. По всей видимости, что-то насторожило. Как охотник, почуявший близость добычи, инициатор погони остановился и махнул рукой Шайтану, направляя чуть левее. И в первый миг, когда взмахнув руками, боец стал проваливаться куда-то вниз, Тимур не оценил опасность в полной мере. Он мгновенно вскинул руку со стволом, однако нажимать на спусковой крючок пистолета, где в магазине остался единственный патрон, хозяин не торопился. Да и не в кого оказалось стрелять. Когда мгновенье спустя они с Родимчиком приблизились к провалу, зиявшему в полу, стало ясно: Шайтан не жилец.

Тимур спустился вниз по веревке, оставив следопыта наверху. Теперь, стоя возле умирающего, он несколько удивлялся чувству, охватившему его. Никоим боком жалость не касалась его сердца. Досада, нетерпение и жгучее желание немедленно возобновить преследование. Время шло и каждая уходящая минута уводила девчонку все дальше. Тимур смотрел на штыри, торчавшие из груди бойца, на белое лицо с огромными глазами, в которых дрожал свет, на пальцы с траурной каймой, бестолково царапающие окровавленное железо. Конвульсивная агония Шайтана, никак не желавшего расставаться с жизнью, наводила Тимура на мысли о необходимости убираться отсюда как можно скорее. В его планы не входила схватка с теми, кто организовал ловушку. Зверем или людоедами, без разницы.

– Жаль, что так вышло, – выдавил из себя хозяин перед тем, как повернуться в сторону веревки, свисающей с потолка.

Он успел сделать несколько шагов – и был остановлен тихой просьбой умирающего.

– Не уходи, хозяин, – прошептал обреченный. – Не оставляй… меня.

– Ты был хорошим бойцом, – медленно повернувшись, с трудом сказал Тимур. – Я ничем не могу тебе помочь.

– Больно… мне. – На синих губах пузырилась кровавая пена. – Не бросай.

Тимур не ответил.

– Очень больно. Помоги.

– Если я сниму тебя, ты умрешь еще быстрее. Прощай.

– Убей. Застрели.

– У меня патронов нет, ты же знаешь.

– Последний патрон… Знаю.

Так бестолково расходовать боеприпас Тимур не собирался. Потому он промолчал. Доставать нож и приканчивать Шайтана ударом в грудь также не хотелось. Жить тому оставалось немного. Тем более что из глубины комнаты, из темноты заваленного мусором угла послышался неясный шум. Не раздумывая, Тимур схватился за веревку. Пара минут бойца не спасут, а вполне могли стоить жизни.

– Будь проклят, – покатилось ему вслед. – Зверь. Ты положил лучших ребят. Надеюсь, эта девчонка… надерет… тебе задницу.

Проклятия неслись вслед, когда Тимур подтянулся и выбрался наверх. У стены, в углу, примостившись за сломанным столом, завалившемся набок, сидел Родимчик. У хлипкого мужичка во взгляде, которым он встретил хозяина, отразилась такая безнадега, что на миг тому стало не по себе. Внезапное чувство прошло, стертое яростной возней и шипением, донесшимся снизу.

– Кушать подано, – бесстрастно бросил Тимур и плюнул вниз, в хрипы и стоны, наводнившие провал.

Хозяин скомандовал следопыту подъем и первым двинулся вперед.

Анфилада убогих залов с отбитыми стенами, соединенных общим переходом, заваленным трухой, напоминала связку сушеных грибов – сморщенных, почерневших, в сети трещин, столь далеких от упругих лесных красавцев, горделиво поднимающих шляпки на опушках. Смерть давно овладела затопленным городом. Пресытившись, она отдыхала, лениво запуская длинные пальцы в уцелевшие на волнах остовы небоскребов. Порой она просыпалась, и тогда рушились крыши, стены, корпуса. Целые кварталы исчезали, накрытые толщей воды. Умирающий город – игрушка в гибельных руках. Зараженный неизлечимой болезнью, он умирал в муках. Его ускользающее дыхание не трогало жестокое провидение, всего десять лет назад собравшее немыслимо кровавый урожай с огромного, пышущего энергией мегаполиса.

Тимур шел напролом. Ослепленный, одержимый идеей. Он уже не считал нужным скрываться. Заветная тряпица с кровью девчонки перекочевала из рюкзака в нагрудный карман. Время от времени, практически неосознанно преследователь касался ее рукой. На редких привалах Тимур вынимал ее, не стесняясь, прижимал к лицу, впитывая запах. Его кожа, рецепторы полуоткрытого рта поглощали тонкий аромат крови. Почти выветрившийся, он был сравним только с одним – с запахом Победы.

Сначала еле слышный, постепенно усилился стрекочущий рокот. До Тимура не сразу дошло, что к городу подлетал вертолет. Второй раз за последние дни. Инстинктивно хозяин острова в океане метнулся к стене, заняв позицию возле разбитого окна. Отсюда обзор был что надо. Видимая до мелких деталей, над крышей торгового центра зависла стальная птица. Винты резали воздух. Из нутра вывалилась лестница. Сердце Тимура, бившееся ровно, вдруг дало сбой – толкнулось куда-то вверх, в горло. От лифтовой башни отделилась парочка. Здоровый мужчина буквально вынес на руках девчонку. Темные волосы развевались на ветру, длинные пряди закрывали лицо. Но Тимур узнал ее сразу.

– Сука! Сука! Она моя! – так яростно зашипел он, что свело скулы от боли.

В разгоряченном мозгу метались мысли – нечего было и думать о том, чтобы послать вдогонку последнюю пулю. С такого расстояния из Макарова девчонку не достать. Она жива – это главное. А то, что ее увозят куда-то – только сладостная пытка, растянутая во времени. Он найдет ее! Достанет из-под земли! Хоть на островах, хоть на континенте…

Пока он раненым зверем метался по залу, мужчина в камуфляже взвалил девчонку на плечо и стал подниматься. Они исчезли в темноте вертолета и веревочная лестница втянулась. Сытой птицей завалившись набок, вертолет взял курс на юг.

Дальше у Тимура обозначился провал во времени. Он очнулся и осознал, что сжимает тонкое горло Родимчика. Тот даже не пытался отбиться. Тяжело хрипел, трепеща в руках хозяина.

– Я сказал, ты пойдешь, – шипел Тимур. – И будешь делать то, что я скажу. Если скажу – ты прыгнешь вниз головой. Понял?

– Я понял, хозяин, – шептал Родимчик, со свистом вбирая воздух в легкие. – Что ты разошелся-то?

Тимур заставил себя разжать руку.

– Это хорошо, что ты понял, – он перевел дух.

– Конечно, понял. Чего тут не понять? – отдышавшись, сказал следопыт. – Мы возвращаемся к лодке и плывем на юг. За вертолетом. И за Кирой.

– Вот именно. Если нужно…

– И если нужно, мы все подохнем, – тихо-тихо вырвалось у Родимчика.

– Что ты сказал? – напрягся Тимур.

– Ты слышал, хозяин, – ему трудно давались слова. Их вытолкнуло из нутра отчаяние – абсолютное, обреченное, без всякой надежды на спасение. Так мог говорить человек, только что получивший смертный приговор. С вердиктом «окончательный и обжалованию не подлежит».