Давид Сасунский - Наири Егиазарович Зарьян

делаете? Что вы за люди?

— Мы гусаны из Капуткоха, — отвечали они.

— Видать, чем-то вы недовольны, — заметил Давид.

Белобородый гусан пожаловался:

— Сасунские сумасброды нас побили, сазы наши переломали, выгнали нас из города.

— За что? — удивился Давид.

На это ему чернобородый гусан ответил так:

— Дочь нашего царя Хандут-хатун послала нас в Сасун, чтобы мы расхвалили ее Давиду, чтобы она пришлась Давиду по нраву, чтобы Давид пришел в Капуткох и женился на Хандут. Сасунцы послушали наше пение, а потом отколошматили нас и сазы нам переломали.

Безбородый гусан к этому добавил:

— И все это они учинили по приказу Давида. Как мы теперь будем без сазов?

— Что? — опросил Давид. — Вы видели Давида?

— А как же! — отвечали гусаны. — Ну уж и Давид!

— А что, не понравился он вам?

— Кому он может понравиться! Седой, дряхлый, выживший из ума старик! Жаль нам нашу царевну — охота была ей выходить за дряхлого сумасброда!

Давид подмигнул друзьям, и они расхохотались.

— Куда же вы идете в такой поздний час? — спросил гусанов Давид.

— Идем домой, в Капуткох, — отвечали гусаны. — Скажем нашей царевне, чтоб она не ходила замуж за эту старую развалину Давида. Какая он ей пара!

— Гусаны! — со смехом сказал Давид. — Давид — это я, а побил вас мой дядя.

Гусаны переглянулись.

— Вот это и правда Давид! — сказали они. — А тот вздорный старик — какой же он Давид?

— Гусаны! — молвил Давид. — Вот вам горсть серебра. Вернитесь в Сасун, сазы отдайте в починку, а когда почините, приходите ко мне и расхвалите вашу Хандут.

Гусаны взяли горсть серебра, возвратились в Сасун, починили сазы, пришли к Давиду в его покой, и каждый из них расхвалил деву Хандут, каждый спел ту песню, которую пел для Кери-Тороса, за что перенес побои.

Давид послушал похвальные песни в честь Хандут-хатун, а затем взял у молодого гусана саз, настроил его и запел:

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Пусть всегда вам, гусаны, живется легко!

На Хандут вам раскрыть мне глаза суждено.

Мое сердце, как свежее молоко, —

После вашего пения скислось оно.

Как Сасун, прочен был мой сердечный покой —

Суждено было вам эту крепость пробить.

Сердце было осеннею чистой рекой —

Удалось вешним водам его замутить.

Было сердце мое — что стальная броня,

А теперь оно плавится, как от огня.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Тут Давид положил саз на пол и, обращаясь к гусанам, сказал:

— А теперь, гусаны, идите в Капуткох и скажите Хандут-хатун: пусть подождет шесть дней, а на седьмой я приеду к ней в гости. Завтракать буду в Чажване, обедать — в Бандымаху, ужинать — во дворце у вашей царевны.

Дал Давид гусанам горсть золота и отпустил в Капуткох.

Давид гусанов до моста проводил и, воротившись домой, погрузился в раздумье. Облик Хандут-хатун так и стоял у него перед глазами.

Дни шли за днями. Давид тосковал о Хандут-хатун, таял и сох, не пил и не ел.

Однажды Кери-Торос повел с ним такую речь:

— Мальчик мой Давид! Неужто бог так тебя создал, что ты растешь только в боях? Что с тобой? Когда ты каждый день сражался, ты в тело входил, крупней и сильней становился. Теперь мы ни о кем не воюем, а ты все хиреешь и хиреешь. Что с тобой?

— У меня, Кери-Торос, большое горе. Ты не знаешь!

— Какое горе, мой мальчик?

— Да так…

— Как это «так»? Что значит «так»? Коли у тебя горе, мы ему поможем.

— Горе мое — Хандут-хатун из Капуткоха, — объявил Давид.

Рассвирепел Кери-Торос:

— Что?.. Какая там еще Хандут-хатун? Что ты мне сказки рассказываешь?

— С того дня, как капуткохские гусаны расхвалили Хандут, сердце мое исполнилось любви к ней, и любовь эта жжет и палит меня огнем, я ни пить, ни есть не могу. Я поеду за ней в Капуткох. Умереть мне на этом самом месте, поеду!

— Давид, родной мой! — молвил Кери-Торос. — Послушайся ты меня: брось ты пагубную эту затею! Кто направится в Капуткох, тот назад не вернется. Силой там, брат, не возьмешь. Это колдовская страна. Там людей завораживают. С капуткохцами лучше не связываться. Послушайся ты меня: не езди в Капуткох.

— Нет, — возразил Давид. — Нет, Кери-Торос! Для меня в целом мире есть только Хандут. Кроме Хандут, мне не нужен никто. Я дал себе слово поехать за ней и поеду. Умереть мне на месте, поеду!

— Но ведь ты же обручился с Чымшкик-султан из Хлата! — напомнил Давиду Кери-Торос.

— Я и думать не хочу о Чымшкик-султан. Сердце мое стремится к Хандут-хатун. Еду в Капуткох!

Кери-Торос хорошо знал, что Давид слова на ветер не бросает: сказал — значит, сделал. Он только плечами пожал.

— Воля твоя, мой мальчик!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Хандут-хатун

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

От Сасуна до Чажвана — семь дней пути, от Чажвана до моста через реку Бандымаху — семь дней пути, от моста до Капуткоха — семь дней пути.

Давид помчался на Джалали, к завтраку доскакал до Чажвана; там перекусил, опять сел на коня, в полдень приблизился к Бандымаху. Недалеко от реки была деревня Горцот. Семеро плугарей из этой деревни пахали поле Чымшкик-султан. Как раз в это время плугари сели обедать. Приблизился к ним Давид и сказал:

— Добрый день, плугари!

— Здорово! — отозвались плугари.

— Бог вам в помощь!

— Спасибо, — отвечали плугари. — Подсаживайся к нам, путник, гостем будешь, кушай на здоровье!

— Благодарствуйте, — молвил Давид. — Я тороплюсь. Если я присосежусь, вам ничего не останется. Кушайте сами!

Пожилой плугарь сказал:

— Божий человек! Мир плугом кормится. Статочное ли это дело — мимо плуга голодным пройти? Нет, брат, присаживайся! Поглядим, сколько ты умнёшь, поглядим, как это ты ничего нам не оставишь!

Сошел Давид с коня, разнуздал его, чтобы вольней было ему пастись, сел, прислонился к повозке и молвил:

— Ну, воля ваша!

Принесли пастухи котел о семи ушках, в котором у них был приготовлен плов на семь дней, и поставили перед Давидом. Рядом положили хлеб, тоже на семь дней, и подмигнули друг другу: поглядим, мол, сколько он съест!

Давид клал один лаваш на другой, на них — два ковша плова, потом скручивал их жгутом, два раза откусывал — и двух лавашей как не бывало. Плугари подталкивали друг дружку локтем и пересмеивались