Билет: «Земля – Нордейл» - Вероника Мелан

– Дальше и не предлагаю. Ей и этот процент даст облегчение.

Они знали больше, они понимали в том, что видели. Наверное, Инга была в надежных руках. Сейчас она не дергалась и не выгибалась, просто лежала в очень неудобной позе. И выглядела, как мертвая – эту мысль под прицелом глаз Дрейка мне пришлось выкинуть из головы. Все-таки за посадкой шаттла было бы наблюдать менее волнительно, чем за адаптацией человека к фону Комиссионера.

– Скажи, – опять отвлекла я любимого, – а когда процесс завершится, Инга будет адаптирована ко всем Комиссионерам? То есть, к… любому из них?

На этот раз Джон взглянул на меня странно, Дрейк насмешливо-вопросительно. И ответил на вопрос вопросом:

– Если к тебе сейчас подсадить вирус или часть ДНК, и заставить тебя выработать симбиоз, ты станешь адаптирована ко всем существующим вирусам или чужим ДНК?

– Нет.

– Вот тебе и ответ. Если же ты хотела услышать иное, то поясню: Инга будет в состоянии касаться других Комиссионеров, но ощущения будет испытывать такие, будто прижалась лицом к трансформаторной будке. Терпеть можно, но приятного мало. Полный симбиоз она приобретет только к энергии Рида. Собственно, а почему ты интересуешься?

Последняя фраза обернула скрытый подтекст, которого не существовало в моем изначальном любопытстве, против меня же. Вообще-то, спрашивая об этом, я хотела просто отвлечься, подумать о чем-то стороннем.

Дрейк же, глядя на мое смущение, веселился.

– Вот после слияния со мной ты, возможно, сможешь быть симбиотична к любому Комиссионеру. Если тебе вдруг захочется попробовать…

Он однозначно научился шутить.

– Не захочется, – отозвалась я.

Сиблинг отвернулся к графикам, пряча улыбку.

Для Дрейка шутки кончились, он вернулся к работе, снова стал серьезным.

– Джон, ты тоже это видишь?

– Да, общий процесс идет очень быстро.

– Быстрее раза в три, в том-то и дело. Что, наверное, неплохо. Ее нервная система держится.

– LB датчики в норме, показания дыхательной системы тоже, пульс не зашкаливает. Скачки по дальним и ближним полям в пределах допустимого…

– Возможно, завтра она уже придет в себя. Шанс есть.

В какой-то момент я поняла, что мне все-таки лучше уйти. Как из операционной. «Хирурги» в серебристой форме умели свою работу делать отлично, а вот мне однозначно хотелось немного свежего воздуха и чего-нибудь привычного, типа зеленой листвы, глотка кофе, взгляда на нормальных людей, не потерявших способность двигаться.

«Я пойду», – передала я неслышный сигнал Дрейку, коснулась его пальцев.

«Давай. Все в порядке. Беспокоиться не о чем».

И мою ладонь пожала теплая рука.

«Люблю».

«Тоже тебя люблю. Хирург-Комиссионер. И нет, я не хочу попробовать с другими…»

«Я знаю».

Глядя на карту, усыпанную значениями, Дрейк коротко улыбнулся.

*****

Парк жил своей жизнью – играл фонтанами, шелестел кронами деревьев. Катались на досках скейтеры, ела мороженое на лавочках молодежь; я гуляла. Неспешно, не выбирая дорог, удалялась все дальше от центрального сквера, углублялась туда, где лес гуще, а указателей меньше. В какой-то момент повернула бы обратно – редко забиралась так далеко, – но шестое чувство вдруг дернуло идти дальше. Зачем? Опыт научил слушать интуицию, а интуиция подсказывала двигаться по прямой.

Перед поворотом на озеро затормозил велосипедист, хотел было свернуть налево, но передумал. Постоял, тряхнул головой, увел велосипед вправо. И вправо же, несмотря на то, что точно желала посетить озеро, свернула и дама с собачкой.

Я подошла ближе.

И да, левый путь преграждала невидимая глазу обычных граждан голубая невесомая страх-сеть – она-то и заставляла менять направление ничего не подозревающих людей.

«Откуда бы ей тут взяться?»

Я струхнула тоже. Совсем чуть-чуть. Подумала о том, чтобы позвонить отрядным ребятам, тому же Эльконто, но опасности для себя лично не ощущала. Не могла только взять в толк, зачем кому-то из Реактора ограждать выделенную часть парка, не допускать туда визитеров.

Загадка решилась, когда я, осторожно миновав преграду, достигла берега.

На узкой песчаной полосе, закрыв глаза, стоял Рид.

Вот оно что… Домой он не пошел, не смог удалить себя от стен Реактора, хотел быть рядом, максимально близко. К ней…

Он был той самой трансформаторной будкой, о которой недавно говорил Дрейк. Искрил, будто под напряжением, вокруг воздух. Светились даже под веками глаза.

И я поняла, что именно пытается сделать Герхер-Вард – стабилизироваться. Вокруг него порывы холодного ветра, над озером, ввиду нестабильного чужого фона, начали собираться тучи. Если вдруг гроза, Рид не хотел, чтобы пострадали гражданские. Похвальная предусмотрительность, но он горел сам.

Я приблизилась к нему тихо, очень осторожно. Удивилась тому, сколько мощи в одном Комиссионере, если аномально начала вести себя даже природа.

– Эй, – позвала тихо, чтобы не напугать, не спровоцировать выброс какого-нибудь защитного фокуса. Вытянула человека в форме из одному ему видимой «медитации» – Рид открыл глаза. Посмотрел на меня и насквозь; по радужке его глаз шла рябь.

– Эй, – прошептала я еще раз, – все в порядке. Слышишь, с ней все в порядке.

Герхер-Вард медленно приходил в себя, но пока не унимался вокруг нас ветер, по берегу мело песок. Озерная вода рябила, отражала поверхностью тяжелые набухающие тучи.

– Я оттуда… Из кабинета, где за ней наблюдают. – И попросила вдруг: – Дай руку…

Мужчина в форме не шелохнулся. Теперь он смотрел не мимо, на меня, хоть пока еще не мог окончательно подчинить контролю свой эмоциональный фон. Наверное, хотел попросить меня уйти из соображений безопасности, но промолчал. Я же была уверена, что мне ничего не грозит, научилась это чувствовать.

– Дай руку, – попросила настойчивей. – Без перчатки.

Вард колебался долго. После протянул конечность медленно и осторожно, как для контакта с инопланетянином.

Его пальцы были горячими, я сжала их своими.

– Все в порядке, слышишь? – прошептала тихо. – Инга адаптируется быстро, быстрее в три раза, слышишь? Ее показатели в норме. Уже скоро вы будете гулять с ней вот так, рука в руке. Возможно, уже завтра.

Он постепенно становился человеком, не трансформаторной будкой. Мои слова смазывали его раскаленные шестерни – оплавленные шестерни, красные от трения, – замедляли их ход.

– Все хорошо. Выдыхай.

Никто никогда так не смотрел на мою руку, как Рид. На наши руки. Касания были для него в новинку, а сейчас он держал в своей ладони женские пальцы, и контакт был возможен. Спокойное тепло, никаких электрических арок, никто не падал в обморок.