Настанет день - Деннис Лихэйн

Финч извлек значок и удостоверение с печатью американского правительства: Бюро расследований, США.

Дэнни мельком глянул на все это:

— Так, значит, вы из БР?

— Постарайтесь произносить это без иронии.

Дэнни ткнул пальцем в сторону другого:

— А это, собственно, кто?

Финч открыл было рот, но его спутник, вытерев руку платком, протянул ее Дэнни.

— Джон Гувер, мистер Коглин, — представился он, и Дэнни обменялся с ним рукопожатием. — Бюро по борьбе с радикалами, Министерство юстиции. Вам ведь не по душе радикалы, мистер Коглин?

— В этом доме нет ни единого немца. В Минюсте ведь занимаются ими? — Он покосился на Финча. — А в Бюро — мошенничествами при банкротствах. Верно?

Обрюзглый коротышка на столике посмотрел на Дэнни так, словно хотел укусить его за нос:

— С началом войны сфера нашей компетенции, скажем так, несколько расширилась, полисмен Коглин.

Дэнни кивнул:

— Ну что ж, желаю удачи. — Он перешагнул через порог и вошел в комнату. — А теперь не соблаговолите ли убраться на хрен из моей квартиры?

— Кроме того, мы имеем дело с уклонистами от призыва, — сообщил агент Финч, — с агитаторами, подстрекателями, со всеми, кто разжигает войну против Соединенных Штатов.

— Думаю, неплохой заработок.

— Отличный. В особенности если речь об анархистах, — произнес Финч. — Эти мерзавцы — в первых строчках наших списков. Бомбисты, полисмен Коглин, вы сами знаете. И среди них — та, кого вы трахали.

Дэнни надвинулся на Финча:

— Кого-кого я трахаю?

Агент Финч повернулся и прислонился к косяку.

— Вы трахали — в прошедшем времени — Тессу Абруцце. Во всяком случае, так она себя называла. Я прав?

— Я знаю мисс Абруцце. Ну и что?

Финч улыбнулся ему, не разжимая губ:

— Ни черта вы не знаете.

— Ее отец — коммивояжер, торгует фонографами, — пояснил Дэнни. — В Италии у них были неприятности, но…

— Ее «отец», — перебил Финч, — это ее муж. — Он поднял брови. — Да, вы правильно расслышали. И ему плевать на всякие там фонографы. Федерико Абруцце — это не настоящее имя. Он анархист, а точнее, галлеанист. Вам известно, что означает этот термин, или вас просветить?

— Известно, — ответил Дэнни.

— Его настоящее имя — Федерико Фикара, и, пока вы кувыркались с его женой, он изготавливал бомбы.

— Где? — спросил Дэнни.

— Прямо здесь. — Финч ткнул большим пальцем в сторону коридора.

Джон Гувер положил ладони на пряжку ремня.

— Я еще раз спрашиваю вас, полисмен, вы из тех, кто симпатизирует радикалам?

— Думаю, мой сын уже ответил на этот вопрос, — заметил Томас Коглин.

Джон Гувер покачал головой:

— Я этого не слышал, сэр.

Дэнни опустил на него взгляд. Кожа у этого типа была как плохо пропеченный хлеб, а зрачки — такие крошечные и темные, что казалось, изначально они предназначались не для человека, а совсем для другого существа.

— Я спрашиваю вас об этом, ибо сейчас мы закрываем дверь конюшни. После того как ее покинули лошади, смею вас уверить, но до того, как конюшня сгорит дотла. Что показала война? Что враг — не только в Германии. Враг приплыл на кораблях, воспользовался расхлябанной иммиграционной политикой, обустроился тут со всеми удобствами. Он читает проповеди шахтерам и фабричным, он притворяется другом трудящихся, заступником обездоленных. Но кто он такой на самом деле? На самом деле он обольститель, иноземная зараза, человек, нацеленный на разрушение нашей демократии. И его нужно уничтожить. — Гувер вытер шею платком; воротничок его потемнел от пота. — Поэтому я в третий раз задаю вам вопрос: вы — сторонник радикалов? А следовательно, сэр, вы — враг Дяди Сэма?

— Он что, серьезно? — произнес Дэнни.

— О да, — ответил Финч.

Дэнни проговорил:

— Вас зовут Джон, верно?

Толстяк небрежно кивнул.

— Вы воевали?

Гувер покачал своей большой головой:

— Не имел чести.

— Чести, — повторил Дэнни. — Ну, я тоже не имел этой чести, но только потому, что меня сочли незаменимым тружеником тыла. А у вас какое оправдание?

Гувер покраснел и убрал платок в карман.

— Существует много способов служить родной стране, мистер Коглин.

— Да, их много, — согласился Дэнни. — Я получил дырку в шее, когда нес свою службу. Так что если вы, Джон, еще раз усомнитесь в моем патриотизме, я попрошу отца подвинуться и выкину вас к чертям собачьим вот из этого окна.

Отец Дэнни приложил руку к сердцу и отступил от стекла.

Но Гувер глядел на Дэнни ясным взором, в котором читалась непотревоженная совесть. Стойкость мальчишки, играющего в войну. Мальчишки, который стал старше, но так и не повзрослел.

Финч кашлянул:

— Сейчас, господа, у нас на повестке дня бомбы. Может быть, вернемся к ним?

— Как вы узнали о моих отношениях с Тессой? — поинтересовался Дэнни. — Следили за мной?

Финч покачал головой:

— За ней. В последний раз ее и Федерико, ее мужа, видели в Орегоне десять месяцев назад. Они избили железнодорожного носильщика, который попытался заглянуть Тессе в чемодан. Соскочили с поезда на полном ходу. Но штука в том, что чемодан им пришлось оставить. Портлендская полиция встретила поезд. В чемодане нашли детонаторы, динамит, пару пистолетов. Полный набор анархиста. А бедняга носильщик умер от травм.

— Вы мне так и не ответили, — проговорил Дэнни.

— Примерно месяц назад мы набрели на их след здесь. В конце концов, тут же вотчина Галлеани. Мы узнали, что наша голубушка беременна. А потом разыгралась эта канитель с гриппом, нам волей-неволей пришлось поумерить активность. Вчера вечером один наш источник в анархистском подполье выдал адресок Тессы. Но ее, видимо, успели предупредить, потому что она улизнула еще до того, как мы сюда добрались. А с вами все было просто. Мы опросили жильцов здания, не вела ли себя Тесса в последнее время как-то подозрительно. Все до единого отвечали: «Ничего такого. Разве что спит с фараоном, который живет на пятом, но почему бы и нет?»

— Тесса — бомбистка? — Дэнни покачал головой. — В жизни не поверю.

— Нет? — произнес Финч. — Там, у нее в комнате, час назад Джон обнаружил в трещинах пола металлические опилки, а еще следы ожогов, которые могла вызвать только кислота. Хотите посмотреть? Они делают бомбы, полисмен Коглин. Точнее, уже сделали.

Дэнни подошел к окну и растворил его. Вдохнул холодный воздух, посмотрел вдаль, на портовые огни. Луиджи Галлеани — отец американского анархизма, открыто признающийся в том, что посвятил себя свержению федеральной власти. Назовите любой серьезный террористический акт за последние пять лет, и окажется, что он его организатор.