Между панк-роком и смертью - Трэвис Баркер

Когда я записал трек для Бана и стал работать над проектом Expensive Taste, начал записывать и ремиксы. Самым первым был «Back in the Mud» Bubba Sparxxx, а потом «Can I Have It Like That» Фаррелла Уильямса и Гвен Стефани. Дела пошли в гору, когда лейбл Соулджа Боя попросил меня записать ремикс на его песню «Crank That». В ней был простой чистый бит, и это здорово: можно было творить как на чистом холсте и придумывать всё, что угодно. Я продумал его на 100 процентов и придал энергии с помощью тяжелых гитар и ударных. За год мой ремикс набрал тридцать миллионов просмотров на «Ютьюбе». А потом мне стали постоянно звонить: «Привет, у нас есть песня нового артиста, мы заплатим тебе N денег за ремикс». «Привет, Трэвис, ты не мог бы сделать ремикс на песню «Umbrella» Рианны?»

Когда это началось, у меня еще даже не было своей студии: для работы над каждой песней мне приходилось арендовать студию, чтобы записать ударные и сделать ремикс. Я всё время снимал небольшие видео, на которых играл на ударных в ремиксах. Таким видео не обязательно было быть крутыми, я их даже не редактировал, чтобы люди увидели, что я на самом деле играю. Эти ролики набирали много просмотров: от двадцати до тридцати миллионов каждый.

Компания «Интерскоуп» хотела, чтобы я записал целый альбом ремиксов, но это было проблематично: все исполнители записывались под разными лейблами. Лил Крис сказал: «К черту альбом ремиксов. Запиши свой собственный альбом. Мы знаем всех рэперов». Мы много с кем познакомились, и часто, записывая ремикс, я говорил: «Я занимаюсь этим по любви, так что не волнуйтесь об оплате. Просто верните мне услугу за услугу, когда придет время». Таким образом, целая куча людей оказалась у меня в должниках.

В то время я тусовался со многими рэперами: Джермейн Дюпри и Нелли хотели, чтобы я сам встал к микрофону. Они говорили мне: «Чувак, тебе нужно записать рэп-альбом. Мы напишем тебе песни и что хочешь – тебе нужно только записаться». Я отвечал: «Черт возьми, нет. Я барабанщик, чувак. Я хочу играть на чертовых барабанах». Может, я и мог бы это сделать, но мне не хватало страсти – записывать биты мне казалось веселее, чем становиться к микрофону. Я ни секунды не собирался заниматься тем, что не мое. И в то время рэп по-прежнему был гангстерским жанром. Мое авторство упомянули в своих песнях разные рэп-исполнители: Lil Wayne, T.I., Too Short, Gucci Mane, Dem Franchize Boyz, Shop Boyz. У меня от этого просто крышу сносило. Я всегда любил хип-хоп так же сильно, как и рок, и было удивительно приятно стать частью этого сообщества. Я решил, что и правда хочу записать альбом, хочу спродюсировать все песни и хочу играть в нем на ударных – и чтобы в нем участвовали все мои любимые MC.

Иногда я уходил из студии и думал: уф, получилось не очень. В другой раз я думал: да это же лучшие биты, которые я когда-либо записывал. И каждый день появлялись всё новые артисты. Ти-Ай приезжал в город и говорил: «Эй, я выступаю у Джея Лено и хочу, чтобы ты сыграл со мной». Джейми Фокс: «Привет, я выступаю на церемонии вручения наград «Би-И-Ти» и хочу, чтобы ты сыграл со мной».

Если в это время я работал в студии, то днем Лил Крис развлекал этого артиста, а потом привозил его ко мне поздно вечером. У нас была целая система: каждый день к нам кто-нибудь приходил. Так вот, летом 2008 года я записал «Fuck the World» с Баном Би и Бини Сигелом[50]. А еще «Can a Drummer Get Some» с Геймом, Swizz Beatz, Риком Россом и Лил Уэйном.

Я уже не играл в Blink-182 и Transplants, но по-прежнему жил мечтой. Парня, который вырос на музыке Beasties, Whodini и KRS-One, Джей-Зи приглашает сыграть в альбоме Бейонсе. Во многих отношениях то, что блинки распались, привело и ко многим положительным изменениям. Я обожал эту группу, но в ней моя карьера была одномерной: я играл в Blink-182 и гастролировал, и всё. Группа была как пятое колесо, без которого я не мог ездить сам. Когда ее не стало, мне пришлось научиться жить самостоятельно. Во многом это напоминало период, когда умерла мама: я во многом от нее зависел, а потом мне пришлось повзрослеть.

ДЖЕЙМС ИНГРЭМ (звукорежиссер)

Марк и Трэвис тогда как раз купили себе студию в Северном Голливуде – я пришел на собеседование со звукорежиссером Крисом Холмсом, когда они еще только начали ее обустраивать. Он сказал: «Можешь остаться, если хочешь». Я был на подхвате: красил стены, укладывал проводку, выносил мусор, ходил за кофе.

Предыдущий владелец оформил студию в каком-то психоделическом клоунском стиле. Там было очень-очень странно.

И сбоку от туалета была такая странная кладовка. Теперь там живут барабаны – как будто их недостаточно во всех остальных местах. Но, когда мы туда въехали, в кладовке с потолка свисала лампочка, а на полу лежал грязный матрас. Это было отвратительно – напоминало маленькую странную комнату для изнасилований.

Примерно на середине записи альбома +44 пришел Скинхед Роб и стал играть, а Трэвис добавлял ударные. Мы оборудовали еще одну комнату, и они стали искать звукорежиссера. Крис Холмс оказал мне большую услугу, сказав: «О, этим может заняться Джеймс».

Как-то вечером в студии было полно народу – я пытался работать, но понял, что поплыл, потому что вокруг все курили. Я развернулся, а на столе позади меня – деньги, пушки и наркотики: и всего этого большие кучи. В Лос-Анджелесе я еще не освоился – сам я из Вермонта – и не знал, что предпринять, поэтому просто уткнулся обратно в работу.

Как-то раз к нам приходил Ту Шорт. Мы с ним работали, а потом ни с того ни с сего я понял, что мы говорим о том, как устроить с девушками секс втроем. Я подумал, что он дает отличные советы – если кто и понимает в тройничках, то это, пожалуй, Ту Шорт.

Марк любил приходить по утрам и работать над песнями +44. Трэвис появлялся чуть позже. А если мы занимались хип-хопом или проектом Expensive Taste, то они приходили поздно. Я был на месте в семь-восемь часов утра, чтобы подготовиться к приходу Марка, а если запись затягивалась, то уходил около четырех утра. В музыкальном бизнесе это нормальное явление, но мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть. Я смирился с тем, что провожу много часов подряд за работой, и решил, что есть большая разница между жалобами и простым ворчанием.

Трэвис захватывал в студии всё больше и больше пространства – он постоянно раздвигает границы. Часто он занимался своими проектами в обеих комнатах. А потом он стал звать туда работников «Famous», чтобы постоянно с ними взаимодействовать.

Семейная жизнь с Шэнной тоже изменилась: я всю ночь работал в студии, а она думала, что я с кем-то трахаюсь. У нас в течение долгого времени были большие проблемы с доверием, а потом она стала странно себя вести, из-за чего мы крупно поскандалили. (Одна ее подружка постоянно провоцировала наши ссоры, и это только всё усугубляло.) Я сказал Шэнне: «Знаешь что? Можешь съехать. У нас ужасные отношения, и с меня хватит».

Она произнесла: «Прости меня, – и разрыдалась. – Я уже пару недель хочу тебе кое-то сказать. Я беременна. Я так странно себя вела, потому что хотела устроить сюрприз». Она открыла дверь в ванную комнату, а там были сотни розовых воздушных шариков, розовые цветы, розовый торт. Шэнна говорит: «У тебя будет девочка, Трэвис». Я тут же растаял и снова стал самым счастливым будущим отцом.