Как Петербург научился себя изучать - Эмили Д. Джонсон
Шрифт:
Интервал:
Несмотря на крайнюю бестактность, в своей статье Вишневский формулирует основную идею, которая была довольно популярна в начале 1920-х годов. Большинство авторов журналов, издаваемых Центральным бюро в этот период, считали краеведение по своей сути «провинциальным» как в отношении его географического охвата, так и в отношении его характера. Например, в редакционной заметке, посвященной первому выпуску «Известий Центрального бюро краеведения» за 1925 год, отмечается, что «краеведы – это, прежде всего, “люди на местах”, которые стоят непосредственно лицом к деревне»[220]. Члены организации вели свою деятельность на безвозмездной основе. Они происходили из разных слоев общества, скорее всего, не имели полного образования и действовали не вполне предсказуемо. Как объяснил один автор:
Все провинциальные работники завалены, иногда свыше головы, работой обязательной, подконтрольной, иногда принудительного порядка, и им страстно хочется поработать над вопросами изучения окружающей жизни по своему собственному выбору, в порядке свободной инициативы, добровольно, необязательно, «для души», в истинном понимании общественности, как свободной организованной самодеятельности местных людей[221].
Реальный труд активистов движения держался на энтузиазме и тесных связях с сообществом, что компенсировало любые недостатки в научной подготовке. Такой стиль работы не всегда соответствовал «профессиональным» академическим стандартам столиц. Как выразился один из авторов статьи в журнале «Краеведение», с «провинциальной точки зрения», исследователи в центре,
…давно оторвавшиеся от своего родного угла, привыкшие к оперированию над голыми фактами и отвлеченными схемами, или же совершенно равнодушны к краеведению, или же понимают его как род географической дисциплины, как только часть своей общей схемы – источник статистического материала регистрируемых фактов. Совсем другое дело – провинциальные работники, осуществляющие работу краеведения на местах: для них дело краеведения есть нечто гораздо большее, они как-то неразрывно слиты с ним, черпая оттуда радость, смысл и оправдание своей собственной жизни[222].
Короче говоря, раскол прошел через все движение, разделив краеведов на два лагеря: активную провинцию и административную сердцевину. Первый занимался исследованиями на местах, второй, несмотря на все свои впечатляющие заслуги, играл вспомогательную роль в контексте движения в целом.
С учетом этого первоначального разделения труда организованное краеведение и правда мало что могло предложить тем, кто в начале 1920-х годов был заинтересован в активном исследовании Петрограда. Предлагавшаяся помощь в работе Центрального бюро краеведения, хоть и была благим делом, способствовала деятельности на местах, а не работе в Северной столице. Другой же очевидный вариант участия – создание там действующего филиала по образцу других групп краеведов – вероятно, казался просто абсурдным. Интеллектуалы с университетским образованием, имевшие публикации историки искусства и профессора, проживавшие в городе, до недавнего времени бывшем столицей, не считали себя ни «любителями», ни «провинциалами». С какой стати им идентифицировать себя в качестве краеведов, добровольно принимая ярлык, родившийся в областях с менее развитыми научными традициями? Более того, когда состоялась Первая всероссийская конференция научных обществ по изучению местного края, подлинные учреждения по изучению и сохранению наследия Санкт-Петербурга уже существовали. Музей Города, Общество «Старый Петербург» и Экскурсионный институт естественным образом вобрали в себя энергию и энтузиазм, в других местах питавшие краеведение. Каждое из этих трех учреждений имело свою собственную методологию, организационные процедуры и приоритеты. Инертность и территориальность сами по себе не позволяли кому-либо из них объединиться с крупной ассоциацией с неясными целями.
До 1925 года в районе Петрограда было лишь несколько небольших групп активных краеведов, которые сами считали себя таковыми. Большинство из них, что достаточно интересно, не акцентировали внимание на столичном центре и основных императорских летних резиденциях. Они работали в местах, в значительной степени игнорировавшихся известными исследовательскими институтами, в полусельских условиях, которые, возможно, были немного «провинциальными» по своему характеру. Одна группа, например, исследовала район к северу от Северной столицы. Начав в 1916 году работу как учебный кружок в старом Коммерческом институте в Лесном, она в 1923 году присоединилась к Обществу «Старый Петербург» в качестве полуавтономного филиала, став его отделением в северных окрестностях. Только этот постоянный филиал организации, ориентированный на географическую область за пределами центра города, регулярно описывал свою работу как краеведческую [Безбах 1926]. Большинство других ранних групп активистов в Северной столице, которые связывали свою работу с понятием краеведения, вышли из университета или других высших учебных заведений. Проводя исследования в Петрограде, они также ставили перед собой более широкую педагогическую цель: они хотели привлечь к работе молодых людей, студентов из других районов, чтобы «использовать время пребывания их в Петрограде для подготовки к практической работе в провинции»[223]. Поэтому организаторы обращали внимание на общие методы, которые можно адаптировать к любому региону, и призывали участников поддерживать связи со своими домами в провинции. В повестке дня доминировало краеведение как таковое, а не Петербург.
Первой организацией широкого профиля, специально созданной для проведения краеведческих работ в старой столице, было Ленинградское общество изучения местного края, или ЛОИМК. Оно появилось в мае 1925 года. В то время сеть филиалов Центрального бюро быстро росла, а его риторика становилась все более разносторонней. Многие члены бюро начали воспринимать сугубо провинциальную направленность краеведения как препятствие, которое в конечном итоге может помешать усилиям по дальнейшему признанию и получению ресурсов. Они считали создание сильных местных клубов в Москве и Ленинграде необходимым условием развития движения. В начале 1925 года, в знак уважения к этому мнению, Центральное бюро уполномочило специальную комиссию продвигать краеведение в столицах[224].
ЛОИМК, основной результат усилий бюро на севере, по крайней мере на начальном этапе привлек к своей работе ряд видных деятелей[225]. Экскурсионное движение постепенно разваливалось, и Общество «Старый Петербург» в то время балансировало на грани банкротства, в результате чего десятки опытных исследователей искали новый приют. Многие решили присоединиться к краеведческому движению, либо
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!