Бегал заяц по болоту… - Валерий Петков

– Соображу на месте! – сказал Виталий и пошёл в цех.

Прошло примерно полчаса. Может быть, минут сорок. Прибежал мастер Юра:

– Сергей, там Виталию плохо.

– Что случилось?

– Не знаю. Упал, лицо белое-белое. За грудь держится. Может, с сердцем? В аптечке только нашатырь да йод.

– Мы счас, мигом. – Сергей кинулся к холодильнику, схватил пузырёк пустырника, налил воды из кулера в пластмассовый стаканчик, вставил его во второй, пустой.

Помчался в цех.

Виталий лежал на тенте, раскинув широко руки, и лицо было особенно белым на фоне блестящей белой ткани.

– Ну что ты? Что с тобой? – тревожно спросил Сергей.

– Пипец мотору… подкрался, – тихо ответил Виталий, поглаживая грудь слева.

– Ты это брось! Нашёл время, – строго сказал Сергей, – нечего валяться тут. На вот, держи, – протянул пустой стаканчик, навскидку накапал двадцать капель.

Противно запахло спиртом, лекарственной настойкой. Сергей накапал ещё десять капель, шевелил губами. Потом воды плеснул из второго стакана: – Выпей. И всё как рукой снимет.

Вокруг столпились рабочие, смотрели молча, сочувственно.

– Вы бы отошли, круг пошире сделайте, – приказал Сергей, – воздуха побольше. И двери откройте шире, чтобы вентиляция была. Вот мы сейчас воротник расстегнём, пусть дышит полной грудью, а то у вас тут сизый туман… ядовитые формальдегиды воняют, как фосген, – говорил он без умолку, скрадывая волнение. – Вот мы сейчас под голову подложим, – он снял рабочую куртку, – вот так-то лучше будет.

Рабочие отодвинулись угрюмо. Кто-то потопал открывать двери.

Виталий глаза широко раскрыл: – Кажется, лучше.

– Ты не форсируй, полежи немного. Не делай резких движений, – сказал Сергей, – приди в себя.

– Ладно, нечего валяться, народ пугать, – сказал Виталий, привстал, кряхтя, опёрся на руку Сергея. Щёки слегка зарумянились. – Дел по горло, а я валяюсь тут. Как… не знаю что!

Сергей отвёл Виталия в офис, уложил на раскладушку. Вернулся в цех.

– Всё нормально, работаем дальше. Сейчас всё будет в порядке. Заработался немного. Переволновался за вас… засранцев, – строго сказал Сергей.

Вскоре Виталий вернулся в цех, в комнатку мастера.

– Ты тут аккуратней, зови, если что! И кури поменьше! – Сергей ушёл в офис.

Цех трудился допоздна. Рабочие прошли мимо зелёного сарайчика по дороге на электричку. Голоса были слышны за стенкой, обсуждали дневную работу.

Настроение хорошее.

* * *

Он накрыл на стол. Поели плотно, хотя уже десятый час пошёл: проголодались.

Долго не могли уснуть.

Прогнали порожняк. Сергей мысленно представил вереницу старых вагонов. Лёгкий свист маневрового тепловоза послышался.

– Представляешь, – сказал он, – останавливается тепловоз, за ним всего пара вагонов. Один купейный – спать с комфортом, а второй – вагон-ресторан. Диваны мягкие, пружинистые, красного бархата. Загружаемся по спецрасписанию, чай в серебряных подстаканниках, солидно. Одного, ну, может, ещё пару человек, земляков каких-нибудь с собой взял бы, подумал бы кого, чтоб собеседник интересный, да разговоры на всякие темы, и прямо – до Риги! Домой!

– Размечтался.

– Очень уж тихо. Молчим уже почти час. Так вот задумаешься, о чём-то начнешь вспоминать, отвлечёшься и забудешь что-то сделать. Вот и это – билет забыл купить на автобус! Балда Иванович! Как шёл из отстойника на Рижском, эсэмэску отщёлкал, чтоб встречали, забрали бы лекарства, очень уж они нужны срочно, так хочется людей обнадёжить хорошей весточкой, увлёкся. Только на красной ветке уже спохватился. Расстроился ужасно!

– Не спеши. Может быть, ещё вместе рванем. На моей машине. Дела кое-какие появились.

– И Пальму возьмём с собой?

– Как же её оставишь! Конечно!

– Девочку-припевочку! Вот видишь, – довольно засмеялся Сергей, – значит, зря, я расстраивался. С билетом-то, что не купил, мимо прошёл! Это значит, был «перст указующий».

– Просто мне по делам надо домой заскочить. Потом вернусь ненадолго. Закрою тут лавочку. С Германом договорился сдать ему нашу контору. Был сегодня днём.

Герман когда-то начинал мастером под руководством Виталия, потом изыскал денег, каких-то южан привлёк в пайщики, постепенно развился, больше занимался торговлей, чем производством, но стоял на ногах крепко. Он изредка заезжал по старой памяти к Виталию. Они ходили по цеху, что-то обсуждали, может, вспоминали совместные трудовые будни, рассказывали друг другу профессиональные байки. Производство было схожее. Сергея всегда немного удивляло уважительное отношение Виталия к Герману. Ведь раскольник и конкурент, а отношение дружеское, но он не задавал лишних вопросов, тем более что Герман был человек, что называется, «со стержнем», это чувствовалось. Здоровался уважительно, от чая и кофе отказывался всегда, но располагал к себе мягкой улыбкой и открытым взглядом.

– Подхватывает крепкими руками падающее знамя?

– Да. Перенимает цех, контору, производство. И аренду. Ну, и всё остальное тоже. Станки, часть материалов, узлы… Сегодня разговаривал с Михал Семёнычем. Он не против. Даже рады, что не надо искать кого-то на это место.

– Задорого сдаёшь?

– За один миллион.

– Рублей?

– Слава богу, что хоть рублей. Оборудование всё старое, изношенное.

– Да, но всё приспособлено конкретно под наше производство. Станок гибочный на заказ ведь делали, стенды с инструментом. Вообще-то это здорово! Массу проблем снимает с повестки. Ну что ж, рад за тебя. А как работяги?

– Могут остаться, если захотят. Юра, мастер, тоже. Миша-дизайнер. Он же и сисадмином будет.

– Вообще хорошо! Значит, только Марина, главбух да я – отваливаемся.

Виталий молча покивал головой, отвернулся.

* * *

Свист смолк, состав отдалился. Сразу навалилась тишина. Объяла плотно, а ухо ещё чего-то ждало. Зачем? Приобретённая привычка? Каково стрелочнику со стажем.

– А вот если бы я прожил вот так все три моих «московских» года. Как кролик в выгородке… в клетке. Безвылазно. Только травку и капустные листья подсовывают, да поддончик с «орешками» чистят.

Виталий посмотрел на него внимательно, хмыкнул неопределённо:

– Ну и что это? К чему ты – опять?

– Я к тому, что очень даже нормально жил. Практически в шоколаде. Отдельная квартира. Что же, что далеко. Свой драйв в этом был. Мне даже нравилось, что так далеко: двигаешься, перебираешь ногами, форму не теряешь, отдаляешь возраст. Реально устаёшь, не в фитнес-клубе. Это другая усталость. Жизненная. Для жизни. Был же вариант добираться на электричке через Киевскую. Почти вдвое быстрее. Нет, мне так хотелось. И я себя уважал, за то, что трудности преодолеваю. В восемнадцать часов комп свой гасил, убегал в другую жизнь. Переключался с работы на что-то иное. Жизнь казалась однообразной, и только теперь начинаю понимать, что вот там-то как раз она и была разнообразной. Это сейчас – тихая да одинаковая. Почти сонная. Но вот ты представь – ведь полно же гастарбайтеров, которые так и живут. В таком вот сарайчике, или похожем, а может, и похуже, и наверняка похуже, и скученней, в ящиках каких-то живут, и удобства минимальные, практически никакие, и зарплата – с моей не сравнить. Так вот годами, пока ещё молодые, сильные пока нужны. Для этого рабского труда пригодны. И медленно сходят с ума, и другого не ведают.