Алтарь Отечества. Альманах. Том 4 - Альманах Российский колокол

Командир 315-й береговой батареи, капитан Александр Моисеевич Стебель

Он нажал на педаль электрического звонка и объявил боевую тревогу. С центрального поста доложили, что батарея к бою готова, на орудия поданы последние снаряды.

– Раньше срока приготовили батарею, – сказал военком, посмотрев на часы.

Командир был поглощён расчётами, последние снаряды не должны погибнуть даром.

– К бою, по фашистской пехоте! – скомандовал Стебель последний раз. – Батарея залп!

Вздрогнул судорожно командный пункт, и где-то пронеслось эхо взрывной волны. Стебель психологически готовился подать другую команду.

– Башни взорвать! – приказал Стебель, – ничего не должно остаться врагу, это наш последний долг. Дальномер, стереотрубы, всё уничтожить. О выполнении доложить мне лично.

– Есть! – ответил принявший команду краснофлотец Овсянников и побежал на запасной командный пункт.»

(Ю.А.Виноградов. «Хроники расстрелянных островов»).

Затем Стебель приказал уничтожить все секретные документы, все ценности. На батарее хранились деньги, более пятнадцати миллионов, их тоже приказал сжечь. Кочегарам помогал интендант 2 ранга Фролов, которого генерал Елисеев обязал лично присутствовать и проверить.

В боевую рубку с трудом поднялся командир сорок третьей батареи Василий Георгиевич Букоткин. Его сорок третья 130-мм батарея когда-то стояла на полуострове Кюбассар, первая отражала натиск фашистов при обороне Виртсу, острова Муху, потом он был ранен, его батарея попала в окружение, и вышли из него в живых четырнадцать человек. Ему сообщили, что и эти последние погибли на перешейке. Ранее погибли военком батареи старший политрук Григорий Андреевич Карпенко и комсорг Иван Божко. Сам он едва передвигался на своих израненных ногах.

– Опять сбежал из госпиталя? – спросил его Стебель.

– Сбежал, – ответил Букоткин, – не могу там сидеть без дела.

– Тогда разделяй с нами последнюю и неизвестную участь, – сказал военком Беляев.

Букоткин смотрел на своих боевых товарищей, и ему было спокойнее с ними, в госпитале его мучила мысль, что больше никогда их не встретит. Внимательно посмотрев на Александра Моисеевича, он заметил много перемен, неизменными остались только его голубые глаза и добрая застенчивая улыбка. Всё в нём было от щедрой души, простоты, ума и деловитости.

– С ним не страшно идти в огонь и воду, и даже умереть, – подумал Букоткин.

В госпиталь он решил не возвращаться, и разделить участь своих товарищей, какая бы она ни была.

– Батарею взорвали… – сказал Стебель, – таков приказ начальника артиллерии БОБРа.

Букоткин заметил, что сказанное о взрыве батареи, Стебелю было подобно убийству родного ребёнка, губы его задрожали, и голос сорвался, глаза стали влажные.

Приказ был выполнен, искалеченные стволы неподвижных башен уже не смотрели в сторону Ирбенского пролива. Комендоры добивали пудовыми кувалдами механизмы, уцелевшие от взрыва. Стебель проверил сам лично, убедился, что немцы не смогут восстановить батарею.

От полковника Ключникова приехал начальник артиллерии БОБРа капитан Харламов проверить выполнение приказа об уничтожении батареи. Убедился, что всё сделано, как положено. Приказал Стебелю сформировать из краснофлотцев роту и послать её на оборону бухты Мынту.

Надо решать, что делать дальше

На командный пункт, расположенный в помещениях 315-й батареи, приносили тревожные доклады. Героические защитники на перешейке отходят на последние укрепления обороны. Рапорт принимал командир третьей стрелковой бригады полковник П.М.Гаврилов. Здесь же находился комиссар бригады И.П.Кулаков. Они отдавали последние распоряжения, зная неминуемую трагическую развязку. Они надеялись в критический момент уйти на остров Даго на четвёртом торпедном катере, который не ушёл со штабом и был в их распоряжении. Он был готов выйти в море, но бездействовал по причине отсутствия торпед. Вой снарядов и разрывы бомб на передовой, раскатистые крики «Ур-р-а» становились отчётливее и громче. Полковнику казалось, что они совсем близко. Поздно вечером, предвидя безвыходность положения, Церель покинули командиры 46-го и 39-го артполков. «Надо уходить», – промелькнуло в сознании полковника.

– Пора и нам, иначе будет поздно, – сказал комиссар.

– Передайте командиру запустить катер, – сказал Гаврилов.

Наспех собрали несколько командиров и рядовых. Посадка. Вышли на рейд. Их как будто поджидали немецкие самолёты. На первом заходе «юнкерса» катер загорелся и стал тонуть. Никто не спасся.

Теперь всю ответственность за судьбы людей взял на себя полковник Николай Фёдорович Ключников. На командный пункт приехал капитан Харламов и доложил, что 315-й батареи не существует. Принимая рапорт, Николай Фёдорович едва держался на ногах, его душил сухой кашель, на жёлтоватом лице выделялся неестественный румянец.

– Что делать дальше, Николай Фёдорович? – Спросил Харламов.

– Да, надо решать, что делать дальше, вы правы, – согласился Ключников, – решать надо сообща…

После этого на КП были собраны командиры и представители БОБРа. Ключников доложил обстановку, что снаряды кончились, артиллерия уничтожена, мин нет, патроны и гранаты в ничтожном количестве. Личного состава осталась четвёртая часть, из них половина раненых. Надежды на приход морских судов нет. Даже если и появятся корабли, то их не допустят к берегу сторожевые корабли и авиация фашистов. Сутки надо выдержать.

– А дальше что нас ожидает? – Спросили с места.

– А дальше всем командирам собраться на заминированном командном пункте и подорваться.

С ним не согласился полковник В.М.Пименов. Он спокойно и твёрдо заявил:

– Без командиров бойцы обречены на плен. Надо переходить на партизанское положение, организованно отступать в леса и вести борьбу с врагами.

– Лучше бы партизанить на материке, в Латвии, – подсказал Харламов.

Приняли решение удерживать фашистов, а тем временем собрать плоты и рыбачьи лодки для переправы на латвийский берег. Остальную часть людей, кому не хватит плавсредств, направить вглубь Эзеля. Когда вода в заливе покроется льдом, перейти на остров Муху, затем на материк. Казалось, всё было согласовано, принято к сведению и исполнению. Появилась какая-то надежда на выживание в яростной борьбе до последнего вздоха.

Авиаторы прощаются с Эзелем

Механик 12-й КОИАЭ Степан Иванович Дзюба

1 октября 1941 года.

Весь день летали лётчики на передовую линию обороны, чтобы уничтожать фашистов. Восемь раз Алексей Ильичёв вылетал на своей «Чайке» с полной боевой нагрузкой, а возвращался пустым. Благо, что передовая была совсем рядом. Девятый раз его проводили Егор Буранов и моторист Евгений Селецкий. Егор посмотрел на небо. Перистые облака виднелись то тут, то там, солнце спускалось всё ниже и ниже.

– Это, наверно, последний вылет, – сказал Егор.

На взлётной полосе стоял истребитель И-16, готовый к вылету. В конце полосы стоял большой белый маяк, возвещая всем о крае Церельской косы и начале моря.

– Женя, ты был когда-нибудь около маяка?

– Был, – ответил Селецкий.

– А я вот не был, хоть он и рядом.

– Сходите, я останусь здесь. Если прилетит – встречу.

– Спасибо,