Разрешите влюбиться - Елена Сокол

— Что «и»? — Хитро усмехнулась подруга.

— Зачем он ему звонил? Где он? Что с ним?

— Вот этого не знаю. — Олька пожала плечами и повертела шариковую ручку в руках. Она повернулась и внимательно посмотрела на меня: — Тренировка закончилась, мы приняли душ, переоделись и уже вышли на улицу. Я хотела, чтобы Кирилл меня проводил, что, собственно говоря, и происходило. Мы просто шли вдоль улицы, разговаривали, и я планировала ненавязчиво заставить его выпросить номер моего телефона…

— Ненавязчиво заставить, — я закатила глаза.

— Ну, а как ты хотела? Умная женщина способна сделать так, чтобы мужчина поступил так, как хочется ей, но при этом думал, что это его самое большое и, разумеется, собственное желание!

— Ты, что ли, у нас умная женщина? — Мне пришлось опустить голову, чтобы преподаватель не заметила, как я смеюсь. — Оль, ты хоть раз в жизни с кем-нибудь встречалась? Богатая опытом ты наша.

Подруга нахмурилась:

— Нет. Зато у меня серьезная база. Я долго изучала вопросы мужской психологии и достаточно хорошо в них теперь разбираюсь.

— Теоретик ты наш. — Хихикнула я. — Боксер-психолог-манипулятор-соблазнитель.

— Смейся-смейся, Ежова!

И мне достался еще один тычок в бок.

— Кто скажет хоть слово, тот поцелует Исаева. Тсс! — Цыкнула на нас Марина.

Мы с Олей обернулись назад.

— Чего? — Наморщил лоб ничего не подозревающий парень.

— Ничего, — синхронно прошептали мы и отвернулись.

— Это что, Савина, из тебя скрытые желания поперли? — Усмехнулась я.

Марина надула губы:

— Всё. Ты проиграла. — Она наигранно вздохнула. — Да ну вас. Я просто хотела, чтобы вы привлекали поменьше ненужного внимания. — И показала взглядом на Ливенскую, уныло разглагольствующую о капиталах предприятия.

Для меня было в новинку не внимать каждому ее слову на лекции.

— У нас важное обсуждение. — Я пожала плечами.

Марина вздохнула:

— Оно что, не может подождать до перерыва?

— Нет.

— Это хотя бы по поводу учебы?

Я решила ее не разочаровывать:

— Да-а…

— Сразу вижу, что врешь.

— Хорошо, мы говорили о мальчиках.

Это замечание заставило Марину насторожиться и поморщиться.

— Такими темпами вы догоните наших кукол по неуспеваемости. — Она бросила взгляд на задние парты, где другие девочки коротали время за игрой в своих гаджетах, созданием макияжа подручными средствами и откровенным бесполезным просиживанием узких дизайнерских брючек.

Маринка, видимо, никак не могла мне простить, что ради общего дела ей теперь приходилось терпеть маленького Артемку, для которого девушка стала репетитором. Вот и возмущалась.

— Ворчи-ворчи-ворчи, — я потянулась и приобняла ее.

Все-таки она была славной. И даже милой — хоть, и где-то глубоко в душе.

Я давно не злилась на ее выпады. Марина напоминала мне бабульку, которая вечно бухтит, ругая власть, погоду и соседских детишек, но при этом горячо любит своих внуков и печет для них отменные пироги по воскресеньям. Вот такой маленький, слегка тоталитарный, вечно всем недовольный, но безобидный Иосиф Виссарионович Савин.

— Не подлизывайся, — словно в доказательство моих мыслей буркнула Маринка. — Всё. Хватит. Грабли убери. Играем в молчанку. Кто из вас двух, болтушек, скажет слово, тот поцелует Майкина в потную подмышку.

— Ыыы…. — Выдохнула Оля, пряча взгляд в тетрадку с конспектами.

Я осторожно повернулась и взглянула на Майкина через плечо. Рыжий, веснушчатый, упитанный парень с неподдельным интересом слушал лекцию и с аппетитом покусывал кончик карандаша.

Да уж.

Никуда не денешься.

Придется молчать.

Отвернулась и уткнулась в тетрадь. Олька едва слышно хрюкнула со смеху. Я тоже едва сдержалась, но не произнесла ни звука. Ни одной из нас даже виртуально не хотелось испытать той кары, которую грозилась ниспослать на нас коварная Маринка.

И мы молчали.

Слушали, записывали, перекидывались взглядами. И снова я не выдержала первой. Написала на полях карандашом: «И что?»

— Что? — Написала Оля.

— Что дальше? — Вывела я.

— Ты о чем?

— О Гае. — Три буквы, а такие трудные.

Даже рука задрожала.

— О ГаДе? — Исправила подруга, подрисовав букву «Д».

Она подставила ко рту кулак, наклонилась ко мне и тихо-тихо прошептала:

— И потом ему позвонил твой Гай.

— И? — У меня ноги от нетерпения затанцевали под партой, описывая в воздухе замысловатые вензеля под «Полет шмеля» Римского-Корсакова.

— У них там какое-то общее дело намечалось. Я так поняла. Они должны были встретиться.

— Дело?

— Ага. — Подруга прочистила горло, намеренно растягивая паузу. — Мы скомкано попрощались у общежития, и Кирилл ушел.

— И всё?

— А что еще?

Я шумно выдохнула.

— Не знаю. Я сама не понимаю, зачем про него спрашиваю и что хочу услышать!

Ой. Получилось немного громче, чем планировалось. Теперь подмышка Майкина уже не казалась самой страшной перспективой. Стервелла сбилась на полуслове и грозно посмотрела на виновника этого происшествия — на меня, посмевшего перебить ее монолог ничтожного слизня.

Ох, лучше бы мне достать где-то капсулу с цианидом, живенько раскусить и откинуть копытца, чем видеть, как это исчадие науки приближается ко мне с грацией кобры.

— Может, вы нам, Ежова, расскажете про основные фонды предприятия, а? — Ливенская, подобно древнему вампиру, преодолела в долю секунды расстояние до первого ряда парт и остановилась возле меня, заставив вздрогнуть от неожиданности. — Раз уж вам так хочется поболтать.

Ну, всё. Эта кровопийца, наконец, определила жертву, на которой отыграется за все свои последние злоключения.

— Простите, — выдавила я, виновато опустив голову.

«Прячь шею. Не смотри ей в глаза. Святая вода, чеснок, серебряные пули».

«Черт, я безоружна»…

— Да уж не стесняйтесь, Ежова. — Ее голос ласковой отравой разливался над моей головой. — Вставайте.

Я покосилась на Ольку. Глаза подруги остекленели. Она явно мысленно похоронила меня и не надеялась увидеть больше живой.

Прочистив горло, я медленно поднялась со своего места. В аудитории воцарилась гробовая тишина. Никто не хотел случайным вздохом перетянуть внимание мадам Дракулы на себя и рассыпаться в прах от одного ее огненного взгляда.