Драйвер заката - Евгений Прошкин

– Ты рисуешь какой-то ад. В теории любым ножом можно зарезать насмерть. На практике ножами режут хлеб и морковку. А кто хочет убить, тот и без ножа справится. Я не знаю ни одного скриптера, который бы сотрудничал с информационными сетями. Там другой формат, мы им не нужны.

– Пока не нужны, вас не зовут. Понадобитесь – пригласят и сумеют отлично мотивировать. Кого-то деньгами, кого-то грандиозными творческими задачами. Хотя то и другое вместе работает еще лучше. Ты же первый побежишь на новую работу, разве нет?

– Не побегу, – с трудом выговорил Сигалов.

– Не важно, ты всё равно с ними. Поддерживаешь и развиваешь среду, которая превратит нас в роботов. Никого не повесил, но помогал строить виселицу, – вот что скажут о тебе потомки. Хотя нет, ничего они не скажут… Из-за вас они будут не способны выразить собственную мысль. Собственных мыслей скоро не останется.

Виктор неожиданно рассмеялся:

– Я всю голову себе сломал – о чем с тобой сегодня разговаривать. В итоге рассуждаем о топорах и виселицах, блеск! Тебя действительно это волнует? Не что купить на лето, не как сменить машину, не где встретить Новый год. Глобальная угроза человечеству!

– Это то, что меня окружает, – ответила Мальвина. – Это и есть жизнь. Если не думать о жизни, тогда о чем?

– Но морфоскрипты – это же естественное продолжение прогресса. Такие вещи нельзя прекратить волевым усилием. Как и с телевидением: его ведь нельзя было остановить.

– Можно и нужно. Было. Но тогда люди не знали, чем всё закончится. Теперь мы знаем. А что, если телевидение было прививкой? Увидеть опасность в малом и избежать большей беды…

– Юзеры слишком ленивы. Им некогда думать, они должны, как та крыса с электродом в мозгу, постоянно жать на кнопку, чтобы получать удовольствие. Если телевидение было прививкой, то оно никого не спасло, только заразило. И мы с тобой два врача-убийцы: ты консерватор, а я новатор. Вот и вся разница.

– Значит, ты это понимаешь? – обрадовалась Мальвина.

– По крайней мере, понимаю, зачем мы поднялись на крышу.

Виктор вытянул шею, чтобы видеть город лучше. Змейки улиц, постепенно выпрямляясь, тянулись к горизонту. Чем дальше от центра, тем ровнее и логичней становилась застройка. На окраине всё было прямоугольным: и дома, и кварталы, и микрорайоны. Новая архитектура до тех мест еще не добралась. Различимой границы между обновленной старой Москвой и Москвой действительно старой не было, издали казалось, что одно переходит в другое плавно и естественно. На самом же деле приходилось многое перестраивать, многое сносить под корень. Отсюда, с пятьдесят второго этажа, этой работы видно не было, но каждый житель города знал о ней. Кто-то считал ее очередной войной нового со старым, кто-то – обычным благоустройством.

– Я вообще стараюсь об этом не думать, – поделился Виктор.

– О чем?

– Мы же здесь для того, чтобы… – Сигалову не хватало слов, и он принялся вращать рукой в воздухе, будто заворачивая мысли в невидимую упаковку. – Ну, как бы выйти из боя и посидеть над схваткой…

– Нет, – с легким удивлением сказала Мальвина.

Виктор облегченно вздохнул. Он всё-таки разговаривал с молодой девушкой, а не с тощим анархистом в дырявой тельняшке. Хотя еще минуту назад он бы за это не поручился.

– Но разве мы не враждующие стороны? – Сигалов шутливо толкнул ее плечом в плечо.

– Конечно! – звонко ответила Мальвина. – Движение послало меня посеять смуту в стане врага! Мне удалось?

– Не проще ли меня утопить в реке?

– Ты же не один такой, всех не перетопишь, – сказала она и затем улыбнулась, но с небольшим опозданием. Если бы Виктор не поедал ее взглядом, он бы и не заметил. – Но мы работаем над этим! – добавила Мальвина, со смехом пряча лицо в длинную челку.

– И много вас? Я столько слышал про Движение, но никого еще не видел.

– Вот, смотри. – Она вытянула руки в стороны. – В следующий раз принесу тебе запись с нашей акции.

– И чем вы занимаетесь? Кроме того, что отлавливаете бедных скриптеров и капаете им на мозги.

– Капать на мозги – это, конечно, первоочередная задача. – Она снова прыснула. – Без этого никуда. А вообще, много чем занимаемся. Принесу, посмотришь. А что ты про нас слышал?

Виктор замялся. Ничего такого, что звучало бы не обидно, он припомнить не мог. Любой скриптер знал, что Движение против зомбирования находится на прикорме у «Гипностика», и этого было достаточно, чтобы не воспринимать его всерьез. Возможно, рядовые активисты были не в курсе, поэтому Виктор и не спешил выкладывать перед Мальвиной главный козырь. Откровенно говоря, он вообще не собирался этого делать. Он не хотел ее расстраивать и уж тем более не хотел лишаться темы для таких эмоциональных споров. Ведь она уже сказала про следующий раз.

– Слышал, что в Движении много подростков с проблемами и взрослых без работы, то есть опять же с проблемами, – сказал Сигалов. – Ты не подходишь ни под одну из этих категорий.

– Обормотов хватает, но это даже хорошо: пусть нас всех такими и считают. Ленин тоже проходил по статье «мелкая шушера», пока матросы не захватили телеграф.

Это наивно-героическое «Ленин тоже» выдавало в Мальвине набитую дуру, однако дурой она вовсе не была. Сигалов пришел к выводу, что она скорее глумится, чем говорит всерьез, но Мальвина опять отвернулась, и Виктор снова не понял, прав ли он.

Они болтали еще долго, пока не стемнело. Сигалов ждал обещанную луну, но она так и не появилась. Домой он ехал со странным ощущением, словно за спиной выросли крылья, но к каждому оказалась привязана маленькая гирька.

Прощаясь, он спросил у Мальвины:

– Так зачем же мы поднимались на крышу? Почему не могли поговорить на земле? Попили бы кофе, то-сё.

– Когда-нибудь ты узнаешь. Очень-очень не скоро, в идеале никогда. Но, наверно, всё-таки узнаешь…

Замечтавшись, Виктор чуть не пролил сок мимо стакана. Некстати тренькнула трубка – пришел новый счет за квартиру. С кучей просроченных платежей он уже разобрался, и ему как приличному члену общества снова присылали не бумажные конверты, а сообщения на коммуникатор.

Сигалов постоял со стаканом в руке и уверенно направился в комнату. Связь умницы Мальвины с лицемерным отребьем из Движения его и тяготила, и забавляла. Возможно, он судил предвзято, потому что не особенно ориентировался в теме. Это он и собирался исправить.

Вначале Виктор хотел поискать информацию в визуальном режиме, но, пока шел к столу, успел об этом забыть и по привычке нацепил немуль. Официальных ресурсов Движения он не нашел – ни одного, и это было странно. Каждый школьник, едва освоив грамоту, первым делом создавал большой вселенский мегапортал имени себя самого, единственного и неповторимого, а целая общественная организация с фундаментальной идеологией не считала нужным даже выразить свою позицию. Кое-какие материалы нашлись, но всё это было не из первых рук – восхищения, осуждения и прочие обсуждения от посторонних людей. Движение как будто нарочно питало сеть мифами и слухами, а свой истинный лик являть не спешило. Возможно, в этом и был какой-то резон, во всяком случае, Сигалов чувствовал себя не заинтригованным, но в определенный момент бесплодные поиски ему надоели.