Стеклянный город - Мария Руднева

– Но Марблит тоже из стекла! – возразил Таласс. – Однако стоит, и хорошо стоит. Мне кажется, ты недооцениваешь возможности стекла.

– Может быть, и так…

– Значит, архитектором? Строить новые дома, давать вторую жизнь материалам… Ты полон сюрпризов, мой мальчик.

– Это плохо? – напрягся Хью, и Таласс тут же поспешил разуверить его:

– Что ты? Напротив. Это замечательно.

Через некоторое время Ханс постучался в двери комнаты отдыха, и, дождавшись ответа Таласса, вкатил стеклянный столик с закусками и напитками.

– Вы здесь гости, – буркнул он, глядя на Хью. – Так угощайтесь! Скажут потом – Ханс жадный, никого не кормит. А вовсе-то все не так. Ханс не жадный, а экономный. Тут не сэкономишь – сразу раздерут все, как мыши сеновал…

Продолжая ворчать, он удалился под удивленный взгляд Хью.

– Он всегда такой? – спросил он.

Таласс засмеялся.

– Не обращай внимания. Ханс странный, но лучший в своем деле. Эти купальни стоят на особенном месте. Говорят, в давние времена в этих пещерах жили цверги – карлики, промышлявшие драгоценными камнями. Мы, наверное, кажемся со стороны их потомками. Все возимся со стекляшками, как с великими сокровищами, возводим из них дворцы, делаем посуду и украшения… Наверняка мастером Ганушем они были довольны. Как и первыми стеклодувами, кто пришел на эту землю. А может быть, кто-то из них остался среди нас? Все только легенды.

– Красивые легенды. Но неправдоподобные, – ответил Хью.

Он хотел добавить, что в принципе не верит в сказки, но решил, что подобное странно прозвучит из уст человека, которому только что отрезали тень.

Хью покосился на свое отражение в широком зеркале в резной раме. Синие холодные глаза сверкнули оттуда так ярко, что он вздрогнул: это я? Я такой? На самом деле такой?

В руке у него оказался бокал из синего стекла, наполненный чем-то алым. Он вспомнил, что где-то в кармане куртки до сих пор лежит чашечка, подаренная Джимом-Стеклодувом, и тотчас же забыл об этом.

– Что это? – Он поднес бокал к губам и попробовал напиток.

– Вино, – ответил Таласс. – Обычное вино, к тому же довольно слабое, тебе точно можно.

– Вкусное. – Кивнул Хью и сделал большой глоток.

Приятное тепло разлилось по венам, протянулось до ступней, все еще скованных холодом в местах, где прикасался нож.

– Таласс, – набравшись смелости, начал он. – А … Что с ней будет?

– С ней? – Брови Таласса поползли вверх. – А! С ней. С вашей тенью? Пока она здесь!

Таласс поднял сосуд из стекла темного, гранатового оттенка, плотно закупоренный деревянной пробкой. За прозрачными стенками сосуда клубилась тьма.

Хью взял сосуд за донышко и завороженно посмотрел на теневую воронку в глубине. Странно было осознавать, что это – его тень. Его собственная, надоевшая до чертиков тень, от которой так просто было избавиться навсегда. Всего-то и надо было оказаться в нужное время в нужном месте… С нужным человеком.

– Спасибо вам, Таласс, – искренне выдохнул он.

– Хочешь сохранить ее?

– Нет… Возможно, потом, но пока не хочу даже прикасаться к ней. – Хью отдернул от сосуда руки, точно подтверждая свои слова. – Пусть пока у вас побудет.

– Хорошо, у меня так у меня. – Таласс небрежно отбросил тень к своим вещам, сложенным на краю дивана. – Как ты чувствуешь себя?

– Как будто стал другим человеком, – усмехнулся Хью. – Банально?

– Нет, отнюдь. – Взгляд Таласс был серьезным и заботливым, как будто самочувствие Хью оставалось тем единственным вопросом в мире, который только имел значение.

Возможно, что так оно и было – для Таласса.

– Я рад, что это так, мастер Хью.

– Нам, наверное, надо скоро возвращаться? Я же не предупредил девчонок, они волнуются, наверное….

– И что? – спросил Таласс, и Хью задумался: а в самом деле, что?

Что ему до девчонок и их дурацких игр, когда теперь у него появился шанс стать частью Марблита?

– Возвращаться нам и правда надо – Ханс не любит, когда у него засиживаются допоздна. На первое время ты сможешь пожить у меня. Я обитаю в неплохом домике, слишком большом для одного человека. Ты меня не стеснишь, а гостеприимством Маэвы лучше не злоупотреблять. Как ты, не откажешься от моего общества?

– Не откажусь! – Хью воспрянул духом.

Идея определенно пришлась ему по душе. Если он будет жить у Таласса, то сможет быстрее войти в неспешную рутину жизни, которую до этого наблюдал в основном со стороны. У Таласса есть знакомые, кажется, по всему Марблиту, и он поможет Хью сориентироваться. А там… Может быть, Хью в самом деле найдет себя в этой странной стеклянной архитектуре? Бывает же, что то, от чего ты бежал прочь, на самом деле и есть твой путь и призвание? В стекле нет ничего плохого. Стекло прекрасно.

– Вот и славно, – обрадовался Таласс. – Ну, собираемся и на выход. Скоро уже совсем настанет ночь, по этим дорогам опасно ездить в темноте даже летом, что уж говорить о зиме!

Хью воодушевленно кивнул и потянулся за своей одеждой.

Когда они садились в машину Таласса, Хью показалось, что с крыши вспорхнула и взлетела, расправив крылья, огромная черная птица.

* * *

Бритт укрылась в узком проулке рядом с внезапно возникшим гротом и полезла в сумку. Зеркало с Роузом она бережно прислонила к стене.

– Что вы ищите? – поинтересовался Роуз, наблюдая за ее суетными поисками.

– Карту! – Бритт села прямо на обледенелые булыжники и раскрыла альбом с набросками. – У меня не самая лучшая зрительная память, зато я все зарисовала. Хотя кое-чего не хватает…

Бритт достала карандаш и отметила на улице место, где возник грот.

– Неудачно как. – Она закусила кончик карандаша. – Нам словно перекрыли самый удачный проход. Хорошо, что тут целый лабиринт крошечных улочек…

– Осторожнее, – предупредил Роуз. – Здесь типичная ловушка средневековых городов: если кажется, что идешь вниз, на самом деле двигаешься вверх, и наоборот!

– Спасибо, учту… – Бритт старательно чертила маршрут. – Кажется, так…

Она помедлила, а затем в несколько штрихов выделила Ратушу, придав ей очертания собора.

– И правда выглядит намного логичнее, – пробормотала она и спрятала альбом обратно.

– Вперед, мастер Роуз.

Бритт бережно подхватила зеркало, успевшее совсем заледенеть, и двинулась вверх по переулку. От сидения на холодных камнях ее пробила дрожь, и она пожалела, что оставила в доме тетушки Долл свой любимых шарф.

Вокруг стремительно сгущались сумерки.