Герои - моя слабость - Сьюзен Элизабет Филлипс

– Кажется, на ней надето что-то нарядное, с цветами. Наверное, твой рисунок – валентинка? Ты показала его маме?

Ливия отчаянно замотала головой. Из глаз ее брызнули слезы, словно кукла предала ее. Горько всхлипывая и давясь рыданиями, малышка побежала в сторону дома.

Энни невольно вздрогнула, услышав, как громко хлопнула дверь кухни. Пары уроков психологии в колледже явно недостаточно, чтобы влезать в эти дебри. «Ты не детский психолог. И даже не мать… – сказала себе Энни. – Хотя можешь ею стать».

Она поморщилась от тупой боли в груди. Убрав в рюкзак Плутовку, Энни вернулась было на кухню, но поняла, что больше не в силах оставаться в Харп-Хаусе.

Хмурая, подавленная, она снова вышла из дома. Зимнее солнце сияло необычайно ярко, будто в издевку. Понуро сгорбив плечи, Энни обошла дом и остановилась на вершине утеса, повернувшись спиной к парадному входу. Гранитные ступени, высеченные в скале, сбегали вниз, к берегу. Она начала медленно спускаться.

Пологая лестница оказалась скользкой, пришлось уцепиться за веревочные перила. Как же вышло, что вся ее жизнь так безнадежно запуталась? Мунрейкер-Коттедж стал ее единственным прибежищем, но ничего, как только она встанет на ноги… Если только ей это удастся… Найдя постоянную работу в Нью-Йорке, она не сможет проводить на Перегрин-Айленде два месяца в году. Рано или поздно дом снова достанется Харпам.

«Но время это еще не настало, – возразила Милашка. – Сейчас ты здесь, и тебе есть чем заняться. Хватит хныкать. Принимайся лучше за дело. И не раскисай, выше нос».

«Заглохни, Милашка, – презрительно бросил Лео. – При всем хваленом здравомыслии, ты понятия не имеешь, как сложна бывает жизнь».

Энни недоуменно захлопала глазами. Неужели это сказал Лео? Голоса кукол спутались, смешались у нее в голове. Это Питер всегда бросался на ее защиту, а Лео только нападал да клевал.

Она зябко спрятала руки в карманы. Ветер рванул на ней пальто и крепко прижал к телу, выхватил и взметнул вверх волосы из-под вязаной шапочки. Повернувшись, Энни обвела глазами океан, воображая себя морской владычицей, повелительницей волн, глубинных течений, приливов и отливов. Она представляла себя могущественной, непобедимой, хотя никогда прежде не испытывала такого мучительного бессилия.

Наконец она заставила себя отвернуться.

Оползень перекрыл устье пещеры, но Энни прекрасно знала, где оно находилось. В ее памяти грот навсегда остался тайным пристанищем, манящим случайного путника безмолвным зовом, губительным и полным соблазна, как пение сирен. «Войди же. Захвати с собой закуски для пикника, свои любимые игрушки, свои мечты и фантазии. Насладись покоем… Познай неизведанное… Предайся любви… И умри».

Внезапный порыв ветра едва не сорвал с нее шапку. Энни успела схватить ее и убрать в карман прежде, чем та улетела в море. Возвращаться в Харп-Хаус ей не хотелось, только не сейчас, когда в душе ее бушевала буря. Протиснувшись между скалами, она зашагала по тропинке к коттеджу.

Тео она не застала, он исчез вместе с «рейнджровером». Энни налила себе чаю, чтобы согреться, и устроилась за столом у окна, поглаживая Ганнибала и раздумывая о невеселых перспективах. Будь она в городе, бросилась бы в ближайшую аптеку и купила тест на беременность. Теперь она могла лишь заказать его по телефону и ждать следующего парома.

Однако, вспомнив, как островитяне передают по цепочке открытые ящики с заказами, Энни поняла, что о тесте придется забыть. На крошечном островке живешь как в аквариуме. Ища свой заказ, она видела в чужих ящиках спиртное, гигиенические тампоны и памперсы для взрослых. Ей совершенно не хотелось, чтобы всему острову стало известно, что она заказала себе тест на беременность. Ее охватила тоска по анонимности, свойственной большим городам.

Выпив чай, Энни достала тетрадь с описью и направилась в студию. Она собиралась методично осмотреть содержимое коробок, но, подойдя к двери, застыла на месте.

Пышка болталась в петле, свисавшей с потолка.

Пышка. Глупенькая, тщеславная, избалованная кукольная принцесса… Петля сжимала ей горло. Свернутая голова откинулась набок, застыв под неестественным углом. Локоны-колбаски из желтой шерстяной пряжи сбились в сторону. Маленькие тряпичные ножки беспомощно повисли, а один крошечный малиновый башмачок из лакированной кожи свалился на пол.

Всхлипывая, Энни бросилась на середину комнаты и схватила стул, чтобы снять куклу с веревки, прибитой гвоздем к потолку.

– Энни! – Стукнула, распахнувшись, входная дверь.

Крутанувшись на месте, Энни вихрем выбежала из студии.

– Ах ты мерзавец! Гнусный бесчувственный негодяй!

Тео ворвался в гостиную, словно лев в погоне за антилопой.

– Ты в своем уме?

Непрошеные слезы брызнули у Энни из глаз.

– Думаешь, это забавно? Ты совершенно не изменился.

– Почему ты не подождала меня? Хочешь, чтобы тебя подстрелили?

Энни гневно оскалилась:

– Это что, угроза?

– Угроза? Ты настолько наивна, что воображаешь, будто во второй раз такого не случится?

– Если это повторится, клянусь богом, я тебя убью!

Этот исступленный выкрик заставил замолчать их обоих. Энни не подозревала, что способна испытывать подобную ярость, но случившееся слишком больно ее задело. Капризная, самовлюбленная Пышка со всеми своими недостатками была частью ее самой. Энни чувствовала себя в ответе за куклу.

– Если что повторится? – настороженно спросил Тео, понизив голос.

– Поначалу все эти позы, которые принимали мои куклы по твоей милости, казались забавными. – Энни махнула рукой в сторону мастерской. – Но последняя твоя выходка жестока.

– Последняя выходка? – Тео прошел мимо нее. Повернувшись, Энни увидела, как он заглянул к ней в спальню, а потом устремился к студии. – Подонки, – пробормотал он сквозь зубы.

Последовав за ним, Энни остановилась в дверях мастерской. Тео протянул вверх руку и дернул за веревку. Достав Пышку из петли, он подошел к Энни и вручил ей куклу.

– Нужно как можно скорее вызвать сюда слесаря. Я этим займусь, – угрюмо заявил он, направляясь в угол комнаты.

Проводив его взглядом, Энни увидела то, чего не заметила с самого начала, и, похолодев, крепче прижала к себе Пышку. Остальные куклы, сидевшие прежде на полке под окном, лежали теперь в мусорной корзине. Их головы и ноги неуклюже торчали в разные стороны.

– Не надо. – Она бросилась к куклам. Обнимая Пышку, Энни опустилась на колени и бережно одну за другой достала кукол из корзины. Потом осторожно расправила их волосы и одежду. Удостоверившись, что куклы не пострадали, она подняла взгляд на Тео. Энни пристально вгляделась в его лицо, в выражение его глаз, но не увидела ничего нового.

Губы Тео сурово сжались.

– Тебе следовало дождаться машины дома. Я лишь ненадолго отлучился. Никогда больше не ходи одна. – Он вышел из мастерской.