Лавровый венок для смертника - Богдан Иванович Сушинский

какие-либо показания по поводу мисс Грей — это уже ваше дело.

— Так меня что, вызывают в качестве свидетеля? Или на допрос к следователю, занимающемуся делом Грей?

— В любом случае, вам лучше было бы многое забыть. Не зря же вас так усиленно пинали во всех подворотнях Кадена.

— Господин подполковник, вы не смеете говорить со мной в таком тоне.

— Это не оскорбление, это совет, — жонглировал карандашом подполковник, время от времени протыкая его острием свою ладонь. — Эта девица прибыла на остров на вертолете, вместе с генералом Лейсом. Однако подробности их пребывания на Рейдере ни вас, ни, тем более, меня не касаются. — Заргедан вопросительно взглянул на Вольфа. «Понимаешь ли ты, какую информацию выдаю тебе?» — спрашивали его глаза. — И еще один совет: используйте поездку на остров для того, чтобы никогда больше не возвращаться в Каден. Не волнуйтесь, все формальности, связанные с переводом, будут соблюдены без вашего присутствия здесь. Можете считать это самым мудрым советом, который я дал своему подчиненному за все время пребывания в полиции.

Подполковник поднялся, прошелся по кабинету и остановился напротив лейтенанта.

— Звонить извольте прямо отсюда, по моему телефону.

— Мне тоже кажется, что лучше будет, если вы станете свидетелем моего разговора с обладателем этого телефонного номера.

И все же, подняв трубку, он униженно посмотрел на подполковника, пытаясь заставить его выйти. Говорить при шефе о том деле, ради которого о нем вспомнили в Министерстве внутренних дел, Герберту казалось таким же «удобным», как если бы его заставляли заниматься любовью в присутствии всей полиции Кадена.

— Наверное, мне все же лучше позвонить из дому?

— Вы позвоните отсюда, лейтенант. После того как я выйду. А потом мы с вами обсудим, как вести себя дальше. Вам что, не нравится этот кабинет? Не доставляет удовольствия посидеть в моем кресле?

— Не кажитесь большим циником, нежели вы есть на самом деле, подполковник Заргедан. — Разрисованное кровоподтеками и мазками синяков, словно неудавшимся гримом, лицо лейтенанта показалось подполковнику до ярости свирепым. Человек этот был готов сейчас на все.

— Точно, нельзя было после таких побоев выпускать вас на патрулирование, — неожиданно спокойно молвил начальник полиции, направляясь к двери.

44

Оставшись в одиночестве, Герберт решительно подошел к креслу начальника, уселся в него и повелительно выставил на стол огромные, израненные в недавней схватке кулаки, словно ожидал увидеть перед собой кого-то, кого стоило тотчас же выставить за дверь. Несколько минут он сидел так, сосредотачиваясь и наполняясь тупой неосознанной яростью.

Вольф не желал этого звонка. Он уже сейчас ненавидел того, с кем еще только предстояло схлестнуться в телефонной дуэли; точно так же, как и того, кто только что усадил его в «начальствующее» кресло. Герберт с величайшим удовольствием пристрелил бы Заргедана вместе с сержантом Сементом, а затем взял машину и поехал отстреливать тех, кто недавно избивал его, кто унижал и измывался над ним. Он еще не представлял себе, каким образом следует истребить это воронье гнездовье, но ясно понимал, что уже созрел для того, чтобы его истребить.

«Однако ни на что дельное ты не решишься, — объявил себе Герберт гнуснейший из приговоров, которые ему как полицейскому приходилось когда-либо выслушивать в своей жизни. — Попадая в этот кабинет, в это кресло, люди превращаются в трусливых животных, опасающихся, до ужаса боящихся потерять… это кресло и этот кабинет. Впрочем, таким ты и вошел сюда, если так, справедливости ради…»

Человек, отозвавшийся на его звонок, будто на крик в пустыне, пребывал в явном подпитии. Говорил он с хмельной жеманностью гомосекса, привыкшего нравиться всем без исключения, ибо никогда не знал, кому именно в этот день понадобится в виде партнера.

— А по какому, собственно, вопросу? — поинтересовался он, когда, назвав свое имя, но не указав полицейского чина, Герберт заявил ему, что позвонил по просьбе из министерства.

— Об этом я бы хотел спросить у вас. Я верно набрал номер: триста двадцать шесть, два ноля, восемнадцать?

— Если вы по поводу сценария фильма, то этот участок Клондайка застолбили задолго до вас.

— Мне плевать на ваш сценарий и на все ваши фильмы. Мисс Эллин Грей пребывает сейчас где-то рядом? Скажите, что я из полиции. Лейтенант Вольф.

— Она принимает душ, лейтенант.

— Она не может принимать душ в это время. Позовите ее сейчас же! Услышав мое имя, она станет говорить, даже утонув в собственной ванне.

— Грозный же вы «фараон», лейтенант…

— А кто, собственно, вы?

— Кинорежиссер Джером Стоун. Слыхали когда-нибудь это имя? К слову, бывший лейтенант морской пехоты.

— Очевидно, вы проходили по какому-то из дел, связанных с наркотиками. Поскольку действительно слыхал.

Стоун зашипел, как перегревшийся, оставленный на влажной штанине утюг.

— Какие еще наркотики?! Что вы себе позволяете, лейтенант?! И вообще, что за бред? Грей нужна вам, как бывшая любовница? Так и скажите.

В эти минуты Эллин находилась в домашнем кабинете мистера Коллина. Там же пребывали подполковник Нэвэл и еще какой-то капитан, которому было поручено заниматься самоубийством Роя Согреда. Судя по всему, эти четверо совещались по поводу того, в каком свете лучше всего представить это событие перед высшими полицейскими чинами и Министерством внутренних дел. Стоуна все это раздражало. Он прибыл сюда не для того, чтобы чувствовать, что все остальные заняты черт знает чем и никому нет до него никакого дела. Когда еще случалось, чтобы он снисходил до поездки в такую глушь, дабы встретиться с автором сценария? Обычно сценаристы разыскивали его по всему Фриленду, а то и на Карибах или на Канарских островах, и ползали у его ног, как эфиопские рабы.

— Хорошо, — проговорил он голосом и тоном боевика-супермена своего последнего фильма. — Оставьте свой телефон, лейтенант. Мисс Грей побеспокоится о вас минут через десять. Если, конечно, сочтет, что беседа с вами вписывается в ее распорядок дня.

Герберт понял, что дальнейший разговор с этим типом теряет всякий смысл, покорно продиктовал номер телефона, но в последнее мгновение, буквально взмолившись, спросил:

— Простите, мистер Стоун, у вас там, на острове, что-то произошло?

— Еще как произошло.

— Что именно?

— Не уполномочен. И потом, как у вас говорят, «в интересах следствия»…

— И давно «в интересах следствия» следователь заинтересовался мисс Грей?

— Он как раз говорит с ней в эти минуты. В соседнем здании. Следователь и начальник полиции Рейдера.

— У вас это называется «принимать душ»?

— Для очень непонятливых.

— Хватит накалять страсти, мистер Стоун. Она в чем-то обвиняется?

— Мисс Грей? — пьяно рассмеялся режиссер. — Вы что, лейтенант? Кто в этой стране осмелится обвинять ее в чем-либо? Особенно сейчас. Вы