По ту сторону снов - Питер Гамильтон

Наверное, сломалась кость. И уж конечно, что-то там порвалось. Боль была чудовищной. Он упал на землю, рыдая.

– Так вот кого они посылают? – насмешливо спросила Кванда. – Лучших воинов планеты?

– Пошла в жопу! – ухитрился прохрипеть он.

Ему в глаза бил солнечный свет. Он исчез, когда Кванда обошла его. Слваста испуганно моргнул. «Она собирается меня съесть?»

– Нет. Не собираюсь.

Схватив его за рубашку, она поставила его на колени и, буравя взглядом, произнесла:

– Я не голодна. Пока что.

Он попытался нанести удар своим текином ей в глаз точно так же, как сделал с мод-обезьяной. Но удар отскочил от панциря Кванды, а она даже не вздрогнула. Она все еще смотрела ему в глаза. Носком сапога она пнула его в неповрежденное колено, раздвигая ему ноги.

– Вы, твари, почти не способны мыслить, – прорычала она. – Одни только инстинкты. Вы животные. Мне почти жаль того, кто тебя поглотит.

Ему пришлось напрячься, чтобы разобрать ее слова. У паданцев хриплые, грубые голоса, так и было написано на пятой странице руководства Института.

– Мы выжжем вас из нашего мира, – вызывающе бросил он. – Клянусь. И неважно, чего это будет стоить.

Кванда замахнулась свободной рукой и ударила. Слваста увидел, как ее глаза расширились в предвкушении, и тут ее кулак врезал ему по яйцам. Он думал, от боли его череп треснет на кусочки, такой сильной она была. В мире не осталось ничего, кроме боли. Он понимал, что его выворачивает рвотой. Он рухнул на землю. Она стояла над ним, великолепная и ужасная.

Затем мод-обезьяна потащила Слвасту через двор к сараю, куда он так стремился совсем недавно. Его лицо билось о землю, камень распорол ему щеку. Эта боль не играла никакой роли по сравнению с остальным. Другая мод-обезьяна волокла вслед за ним Ингмара. Слвасте было все равно. Слишком сильная боль затуманила сознание. Его глаза закрылись. Тьма объяла его, только он и боль, вместе, а больше ничего. Он падал.

Сознание вернулось, а вместе с ним и боль. А еще сокрушительное страдание. Он ненавидел себя за то, что жив.

«Ничего, это ненадолго», – подумал он.

Слваста не хотел открывать глаза. Не хотел видеть окружающее даже экстравзглядом. Он слишком боялся того, что увидит.

«Ты очнулся?» – мягко телепнул ему Ингмар.

Слваста все же открыл глаза, смаргивая прочь липкую, разбавленную слезами кровь. Они были в сарае, куда их вела Кванда, и свет проникал через высокие окна. Оборудованные здесь стойла для животных пустовали, а пол прохода, где Слваста лежал голым, представлял собой плотно утоптанную землю, покрытую грязной соломой.

Прямо перед ним стояли два яйца паданцев. Слваста заскулил от ужаса. Все рассказы и описания оказались правдой. Яйца были сферическими, почти три метра в диаметре, покрытые темной морщинистой кожей. Обнаженный Яменк распластался на одном из них, как раздавленное насекомое на стене.

Слезы сами собой потекли по разодранным щекам Слвасты при виде его. Лицо и грудь капрала уже погрузились в яйцо. Ингмара, тоже раздетого, бросили на второе яйцо боком. Его нога и рука были уже внутри, грудная клетка только начала погружаться; он вытягивал шею, чтобы держать голову подальше от поверхности.

– Нет! – простонал Слваста и попытался подняться на ноги, несмотря на изувеченное колено. У него не получилось. Его обнаженная кожа внезапно покрылась ледяным потом. Он повернул голову. Третье яйцо паданцев возвышалось над ним. Его правая рука погрузилась внутрь почти до локтя. Он позволил своей голове упасть обратно наземь, издал жалкий предсмертный вой и обмочился.

– Ничего, – тихо сказал Ингмар. – Все нормально.

– Нормально? – истерически проблеял Слваста. – Дерьмо проклятое! Что тут нормального?!

Друг послал ему грустную улыбку:

– Мы еще можем убить друг друга.

Слваста слабоумно хихикнул.

– Можем, – настаивал Ингмар. – Мы можем сжать сердца друг друга текином. Одновременно.

– Уракус побери, Ингмар, нет!

– Прошу тебя, Слваста. Как только мой череп коснется яйца, для меня все будет кончено. Оно поглотит меня. Я стану паданцем. Ты хочешь этого?

– Нет!

– Тогда давай убьем друг друга.

Слваста попробовал прощупать яйцо экстравзглядом, пытаясь понять, каким образом оно его держит. Он не смог ничего различить под поверхностью, только плотные тени. И все же там был некий разум, безжалостные мысли, которых он не мог понять, за исключением простого сияния ожидания. Ничего подобного яркому красочному клубку незащищенных человеческих мыслей в вечном противоречии с эмоциями.

Хотя Слваста мог различить контуры своего предплечья, он его уже не чувствовал. Но не было ни холода, ни боли, просто… просто ничего. Он попытался потянуть. Разумеется, рука не двинулась. Он сжал свой текин до грани, острой, словно лезвие топора, и принялся раз за разом бить по яйцу вокруг своей руки. Никакого эффекта. Поверхность не прогибалась и не трескалась. Все безрезультатно. Слваста понял, что его рука ушла еще немного глубже внутрь, погрузилась вплоть до верхушек лучевой и локтевой костей.

– Мы должны так сделать, – сказал Ингмар. Он не пытался закрыть панцирем свои мысли. Печаль и предельная усталость исходили от него. – Мы можем лишить их победы. Не дать им заполучить нас. Это наше последнее оружие.

– Правда? – К ним по проходу шла Кванда. Она остановилась перед распластанной фигурой Яменка и осмотрела его, прежде чем перейти к Ингмару. – О, какое грозное оружие. Чувствуешь, я вся трепещу?

– Сгинь в Уракусе, сука, – бросил Ингмар.

Она положила руку ему на щеку и посмотрела сверху вниз на Слвасту.

– Сделай это. Если хочешь, чтобы он умер.

– Да, – взмолился Ингмар. – Пожалуйста, Слваста. Как только оно доберется до моего мозга, все кончено. Прошу тебя.

Слваста смотрел на него, и это была пытка. Он сложил свой текин в руку и медленно протянул ее к Ингмару. Совсем близко, так, чтобы протолкнуть ее в тело своего друга и сокрушить его сердце.

– Давай же! – крикнул Ингмар.

Слваста чувствовал текин Ингмара над своими собственными ребрами.

– Я… Я не могу, – горько признался он. – Прости. Я не могу.

– Я думал, ты мой друг, – заплакал Ингмар. – Как ты можешь оставить меня паданцам?

Слваста покачал головой, ненавидя себя за слабость.

С безрадостной ухмылкой Кванда стала медленно толкать голову Ингмара к яйцу. Он боролся с ней за каждый сантиметр. На его шее обрисовались жилы. Его текин царапал ее непроницаемый панцирь, потом Ингмар попытался усилить текином свои мышцы. Ничего не помогало: паданец был слишком силен. Кванда прижала его щекой к поверхности яйца. Он сразу прилип.