Красота внутри - Мария Игоревна Власова

поддаться на его уловки и через силу оттаскиваю от своих губ.

– ИГНАРИШНАР! – кричу на него и натыкаюсь на его затуманенный от возбуждения взгляд.

А он и в ус не дует! Довольный как кот, глаза горят бирюзой. Он слишком милый, расцеловать его мало!

– Что это? – старательно напускаю злобы, показывая кольцо на руке.

Мне приходится буквально тыкать кольцо ему в лицо, ибо некромант вредничает, пытается отвлечь от разговоров. У него почти получается, грудь слишком чувствительна к его ласкам.

– Некромант, я тебя спрашиваю! – рычу через силу. – Что это?

– Твоё кольцо, – беззаботно отвечает он с улыбкой и целует мою руку.

Растерянно хлопаю я глазами, обескураженная от его нежности. Некромант воспользовался моим замешательством и уложил на пуф, укрывая поцелуями шею и плечи.

– Некромант! – рычу, схватив его за волосы и буквально оттягивая от своей груди.

Вот же извращенец, ему ее увеличение явно по нраву. Пытается отомстить резким толчком, что заставляет вскрикнуть.

– Великанша? – еле ощутимо кусает меня за руку, чтобы отпустила.

В глазах огоньки, он улыбается довольно, я же хмурюсь.

– Ты специально надел его, да? – мрачно интересуюсь, нахмурившись.

– А что? Ты же хотела за меня замуж, – самодовольно улыбается он, а затем резко мрачнеет. – Или ты просто дурачилась?

Его руки сжимают бедра, намекая, что именно он хочет услышать в ответ. Делаю вид что задумалась, что заставляет его прищуриться. Рычит, позволяя пламени окутать его. Ковер загорелся, запах гари ударил в нос, и я обиженно ударила его по груди, кашляя от едкого запаха.

– По-моему, это ты говорил, какой для тебя позор жениться на такой как я, –  пытаюсь подняться, но меня снова укладывают на пуф.

– Но женился же, – отзывается он с улыбкой, давая понять, что не хочет опять ссориться.

Закрываю глаза, зло рычу, медленно сжимая руки в кулаки.

– Ну как ты не понимаешь! –  открываю глаза, опираюсь локтями на пуф, приподнимаюсь.

Похоже, я совсем разрушила атмосферу, некромант сел обратно на кресло и устало застонал, взъерошив волосы. Огоньки в его глазах погасли.

– Ты права, я не понимаю, – тянется к бутылке, но я прижимаю ногой его руку к креслу.

Сажусь так же как он, поза можно сказать очень двусмысленная, ибо все еще прижимаю ногой его руку. Внизу живота тянет от возбуждения, желания просто разговаривать мало, причем не только у меня.

– Кто я, по-твоему, Игнат? –  немного наклоняю голову, убирая волосы за спину.

Его взгляд блуждает по моему телу, задерживается на груди, а затем смотрит мне в глаза.

– Беззаботная великанша, – сдвигаю ногу с его руки на колено, – или обычная женщина?

– Клара, – шипит, пока медленно сдвигаю ногу выше по ноге.

– Кто я для тебя? – спрашиваю, передвигая ногу к паху.

Мне нравится его дразнить, как в старые добрые времена. Делаю ногой очень неприличные вещи, за что и получаю. Он резко хватает меня за ногу и опять пересаживает к себе на колени, вызвав мой смех.

– Ты моя жена, – произносит с запинкой, так будто и сам не может в это поверить.

Берет меня за руку, насупливается, смотря на мой не заживший до конца палец, затем перекрещивает наши руки. Это не просто жест, я чувствую, как по телу идут мурашки, а от руки волной проходится тепло. Какая-то магия? Самое странное, что волна проходит по всему телу, пока не исчезает в районе живота. Игнат хмурится и устало потирает виски. Не хочу, чтобы он обращал внимание на то, что я стала слабее. Разжимаю наши руки, хватаю его щечки, с любовью поглаживая эти милые ямочки на них.

– Люблю, когда ты пьяный, – улыбаюсь, не решаясь спросить о самом важном.

Вряд ли некромант готов поговорить о детях, «осчастливлю» его чуть попозже, а пока буду морально готовить. Его хмельной взгляд проходится по лицу, резко становится серьёзным, и он меня обнимает. Похоже, его тянет обниматься на пьяную голову. Улыбаюсь, прикрыв глаза, я счастлива.

– Эй, не смей покидать меня, – шепчет на ухо, – никогда!

У меня вырывается смешок, треплю его по волосам.

– Только если ты сам меня не выгонишь, – целую в лоб.

Улыбаюсь и делаю ошибку, посмотрев ему в глаза. В них столько боли, страха и маленькая искорка надежды, что дыхание перехватывает. Он что-то скрывает, но у меня нет сил спросить. Все что я могу, обнять и снова сказать, что люблю его. Даже если он не может почему-то сказать мне то же самое, плевать, зато я чувствую его любовь.

***

Серафима, в который раз заревела в голос, чуть не выбрызнув на моё платье шампанское. Зло на нее покосилась, но ничего сказать не успела.

– Эй ты, гарнир ходячий, испортишь платье, и я тебя съем! – завопила моя свекровь, чем заставила ухмыльнуться.

Я ее уже обожаю, мамой называть буду после официальной свадьбы. Вот мы с ней и переубедим некроманта, что из него получится просто отличный папочка всем нашим тринадцати деткам. Не могу сдержать хохота, причем не в тему какого-то злобного. Серафима вздрагивает, а некромантша слегка приподнимает бровь.

Мы в спальне графини, пытаемся сделать для меня свадебное платье из старых платьев. А для чего нужно свадебное платье? Правильно, для свадьбы! У меня будет настоящая свадьба! От счастья прыгаю и кружусь в этом пышном черном торте из ткани по ошибке названом традиционным некромантским свадебным платьем. Кто бы мог подумать, что у меня будет самая настоящая свадьба в некромантском стиле! Да я и не рассчитывала, что вообще замуж выйду! На официальную церемонию уговаривать некроманта пришлось долго, часов до трех ночи, раз так пять, с большим удовольствием. Поскольку Игнату не особо понравилась эта идея свадьбы на кладбище, трезветь начал, никак иначе. Похоже, я буду его спаивать, по крайней мере каждый раз, когда захочу ещё одного ребеночка, или чтобы он не был таким угрюмым.

– Ну почему она? Чего в ней такого особенного? – заревела Серафима, в обнимку с Чебуреком.

Почему-то ее слёзы вызывают у меня ухмылку, наверное, это связано с тем, что она заставляет себя плакать. Ох уж эта Серафима, мне ее даже жалко. Хотя кому я вру, я так счастлива, что танцевать хочется!

– Например, я не плачу в три ручья и могу за себя постоять, – щелкаю ее по