Красота внутри - Мария Игоревна Власова

Мужчину не меняет брак? А вот моего некроманта меняет! Как же сильно я его люблю! Скелет закончил щелкать челюстью и протянул нам кубок, из которого мы оба должны отпить, прежде сказав обет. Его руки подрагивают, когда берет кубок в руки вместе со мной. Это так мило, он волнуется, и я тоже.

На горизонте начинается рассвет, яркие лучи солнца освещают долину с небольшой деревней. Как же здесь красиво, особенно потому, что он рядом.

– Пока солнце светит, пока магия в теле тлеет, а вода в океане течет, я буду любить тебя вечно, и даже смерть не разлучит нас, – повторяю за ним слова обета, чуть сдерживая улыбку.

Обычно в конце говорят «пока смерть не разлучит нас», но для некромантов смерть совсем другое понятие. Самое главное, он сказал, что любит меня! От нетерпения чуть не прыгаю на месте, так сильно хочется его поцеловать. По традиции он первый отпивает с кубка, а затем уже жена – я. Выпивает глоток, но почему-то отдавать мне его не спешит. Снова он на меня засмотрелся, да? Что поделать, глаз от меня не оторвать, но сначала церемонию надо закончить. Неловко буквально выдираю у него кубок и осторожно отпиваю глоток.

Мои пальцы медленно разжимаются, тяжелый серебряный кубок выскальзывает из рук и падает на ковер. Он правда думал, что я не узнаю вкус? Я же зельевар, пусть и не до конца обученный, но зелье избавления от беременности на вкус узнаю запросто. Я смотрю в его полные боли глаза и словно исчезаю.

– За что ты так со мной? – единственный вопрос, которая способна задать сейчас.

Часть 14. Непростой выбор

Игнат

Сколько себя помню, никого живого рядом не было. Живые люди странные. В них будто яркая искра, которая медленно тускнеет и гаснет в конце жизни. Некромант может разжечь искру заново, но она уже никогда не будет сиять как прежде. Когда оболочка рушится, зажигать уже нечего, и каждый исчезнет во тьме. Поэтому в моем роду предпочитают сжигать тела сразу после смерти. Ни один некромант не хочет, чтобы после его смерти кто-то игрался с его телом. Хотя есть ещё одна причина, давнее суеверие, что ещё три дня после смерти душа покойника находится в теле. Говорят, если поднять покойника, который только что умер, можно навсегда привязать его душу к телу. Можно подумать, что это суеверия, полнейшая глупость, но нет – это я точно знаю.

В моей руке бокал с вином, в кабинете деда по-прежнему неудобно. Со стены укоризненно смотрит его портрет. Здесь пахнет старыми книгами и кожей, а ещё пылью. Пыль — это хорошо, значит, что мать с умом использовала свою магию, не тратила силу на такую глупость, как уборку остальных комнат. Правда все равно разочарован, что она вообще тратила свою магию на что-то подобное. Из-за той глупой ссоры я оставил ее слишком надолго, ее искра почти исчезла. Хуже всего, даже если я попытаюсь помочь – не смогу ничего сделать. Время моей матери сочтено, в этот раз навсегда.

Закрываю глаза, алкоголь немного притупляет боль и позволяет мыслить здраво. Я потеряю их обеих, если не пойду на крайние меры. Опускаю взгляд на стол, на котором сиротливо стоит пузырек с зельем. Не хочу смотреть на него, это слишком даже для меня, но взгляд все равно цепляется.

В дверь постучали, разрешил войти, мать пришла доложить об окончании подготовки к свадьбе. Свадьбе… Чёрт, прихоть великанши, которую я согласился исполнить, только чтобы уменьшить муки своей совести. Надо было догадаться ещё на балу, что кроме как в лоб брошенной фразы «выходи за меня» ничего не натолкнет ее на эту простую мысль. Я же сказал, что не собираюсь с ней играться и настроен серьёзно, но до нее не дошло. Иногда я удивляюсь, что в ее прекрасной головке творится? Там такие тараканы, что вывести невозможно. Она только кажется непростой, а сама хочет обыкновенного женского счастья: выйти замуж и родить детей. Вздыхаю, если браком ещё можно поступиться, то второго допустить нельзя. Не потому что я не хочу… Нет, я правда не хочу детей, никогда не хотел даже думать об этом. И проблема здесь совсем не в их существовании, просто наследники рода Трут имеют дурную привычку убивать своих матерей.

– Ты знаешь? – несколько цинично спрашивает матушка.

Ей не надо озвучивать, что именно я знаю, все на моем лице написано. Я понял все, как только по пьяни снова попытался залечить ее руку. Что-то внутри её сожрало почти все, даже не дав ее толком залечить. Единственного, пусть и припозднившегося, взгляда на ауру хватило, чтобы понять, что такое же чудовище как я, внутри моей великанши. От одного взгляда на разрушенную ауру Клары сердце сжимается. Это… существо буквально съедает ее на энергетическом уровне, аура самой Клары почти иссякла, а вот плода горит ярко зеленым пламенем, моим пламенем. У всех наследников древних родов эмбрионы окутаны цветом пламени. Судя по размеру плода месяца четыре, не меньше. Обычно дети так быстро не развиваются, но, если сравнить ауру Клары в нашу первую встречу и сейчас, сразу становится понятно, откуда оно берёт энергию, чтобы быстрее развиваться. Даже плод чувствует, что его мать не сможет его выносить, потому старается скорее вырасти и убить ее пораньше. А я думал, отчего Клара не использует свою ауру и силу, как раньше? Она просто не может, все силы уходят, чтобы выносить отродье некроманта. И это в самой сильной женщине, что я видел в своей жизни! Страшно подумать, как скоро бы умерла обычная женщина.

– Сколько у меня есть времени? – спрашиваю у матери, все чаще посматривая на чертов пузырёк.

– До церемонии или…

– Или, – перебиваю ее мрачно, отпивая ещё один бокал.

– Я не могу сказать, – женщина вздохнула. – Когда я вынашивала тебя, даже с твоим уровнем дара, ты не рос так быстро.

Нервно покусываю губы и зажмуриваюсь, неровно вздохнув. От страха за свою глупую великаншу дрожат руки и все внутри.

– Думаешь это связано с генами ее родителей? – скосил взгляд на пузырек.

– Сложно сказать, я до сих пор не верю в то, что ты сказал. Гномиха никогда бы не смогла забеременеть от великана, это физиологически невозможно.

– Как будто я не знаю, но она действительно имеет способности и гномов, и великанов, – вздыхаю, растерянно потирая глаза.

–