Вокруг трона Ивана Грозного - Геннадий Ананьев

— Где крепости рубить?

— Как где? По всем городам, какие выше Казани по Волге. Каждому по крепости определи урок. Да прикажи, чтоб не медлили. Получив от меня весть, тут же пусть начнут сплав в указанные им места. Плотников, столяров и землекопов артели — тоже за ними. А Разрядному приказу учинить такую роспись, чтобы надёжной ратной защитой обеспечить и сплавы, и возведение крепостей, если Казань, спохватившись, начнёт противиться.

Не послушал в тот раз Иван Васильевич мудрого совета, не перенёс поход на год, повёл рать на Казань, но воротился с позором. Вот тогда только принял план Михаила Воротынского, и тот действительно управился за лето, возведя ко всем намеченным ещё одну крепость — Воротынец. На полпути посуху между Казанью и Нижним Новгородом. Самое же главное — наладил в Алатыре литье пушек, ядер к ним и зелья. Мастеров собрал таких, что они сладили пушки на колёсах. Ох, как здорово помогло новшество не только при осаде и штурме Казани, но и в дальнейших сечах с ворогами.

Выросшие крепости в устьях всех рек, сбегавших с огиби в Волгу, особенно крепость Свияжск, сделались крепкими воинскими станами и хранителями огневого наряда, иного ратного снаряжения и продовольствия. Всё это завезено в крепости было заранее и с добрым запасом. К тому же они едва не сослужили службу мира. Казанцы, видя, сколь серьёзно Москва готовится нанести по ним удар, сочли было за благо присягнуть (в какой уже раз) русскому царю, даже срядили договор, посланцы уже въехали в Казань принимать от горожан присягу, но верховенство всё же взяли оголтелые — ворота затворили, посланников русского царя посекли, разграбили купцов российских, лишив и их всех живота. Мосты были сожжены. Без штурма гнезда злодейства не обойтись.

Добротно подготовленный, он завершился победно. Конечно, не без великого ратного труда была взята Казань. Сложилась даже такая ситуация, что впору снимать осаду — пронёсшаяся неожиданная буря с невиданной силы дождём нанесла огромный ущерб кораблям, стоявшим в устье Казанки, а в трюмах тех кораблей хранились запасы зелья. Промок порох насквозь. А что без пороха делать пушкам? А без их поддержки и штурм — не штурм, да и вылазки не вдруг отобьёшь.

Если бы поход был таким, какие бывали прежде, хочешь или нет, но пришлось бы отходить с позором — теперь же спас положение спешно доставленный из Свияжска и других крепостей припасённый там порох. Привезли его в таком количестве, что главный воевода Михаил Воротынский имел возможность воплотить в жизнь свою задумку — сделать подкопы под стены, заполнить их мешками с порохом и одновременно в нескольких местах взорвать их. Через проломы врываться в город куда ловчее, чем карабкаться на стены по лестницам, защищаясь щитами от смолы, кипятка и камней. И хотя казанцы бились в самом городе отчаянно, ничто уже не могло их спасти.

Царь Иван Васильевич тогда низко поклонился славному воеводе Михаилу Воротынскому и произнёс торжественно:

— Награда тебе моя такая: вечно будешь слугой моим ближним, мною обласканным.

Обласкал. Тяжёлыми цепями. А ведь он, князь Воротынский, положивший Казань к ногам государя Российского, не нежился, на печи греясь. Он так устроил охрану своей вотчины и дарованных уделов, Одоева с Новосилем, что любо-дорого. По образцу этому и решил Иван Васильевич устроить охрану и оборону всех своих украин, в первую очередь — южных и юго-восточных. На западных ещё шла кровопролитная война за возвращение исконно русских земель, захваченных в века монгольского ига Польшей, Литвой, немцами и шведами. С юга же теперь можно было плотно заслониться от частых набегов крымцев и ногайцев.

И вот — беседа в тайной комнате. Какая по счёту? Как уже сложилось, Иван Васильевич вначале чуть не слезу пускает, жалуясь на князей и бояр, хотя давно уже многие рода великой знаменитости подсек под корень, остальных же принудил бояться и рот раскрыть. Себя же окружил выскочками дворянами, жестокими, алчными, не имеющими ни стыда, ни совести. Так и хотелось ответить на стенания царя откровенным, что не туда гребёт царь-батюшка, но не забылся пример отца, который не поосторожничал и не придержал в себе мнение по поводу женитьбы Василия Ивановича на Елене Глинской. Жизнью поплатился за это. И их, сыновей своих, чуть не сгубил. Да и свой пример не слишком далёк. Он уже испытал тяжёлую руку царя грозного. Высказал всё, о чём думал, когда Иван Васильевич после кончины царицы Анастасьи разошёлся, когда летели головы с плеч правых и виноватых, от воплей содрогались пыточные, не сдержался тогда Михаил Воротынский, на правах слуги ближнего встал на защиту безвинных, едва не поплатившись за это своей головой. К счастью, окончилось только ссылкой в Белоозеро. Повтори он теперь то же самое, вряд ли дело окончится лишь ссылкой. Одно дело — хочется, совсем иное — можется ли. А ведь висит на кончике языка честное: «Лучших воевод изводишь, государь, с кем останешься бить ворогов?!» Однако делает вид, словно со вниманием слушает и даже будто сочувствует.

Вот уж невмоготу слушать стенания кощунственные, вот-вот сорвётся слуга ближний, но тут смиловался вроде бы царь, заговорил о деле, ради которого позвал князя воеводу.

— Поручу тебе все украины мои надёжно прикрыть от крымцев, ногайцев и астраханцев. Главным воеводой порубежной рати определю тебя, не лишая чина слуги ближнего. Выбирай по потребности помощников себе и — дерзай. По плечу ли ноша?

— Да уж не сгорблюсь. Но для начала одно прошу: вели со всех украинных княжеств собрать знатных краишников в Москве. Сообща устав обсуждать станем. Разрядному приказу не сторониться бы. Изготовили бы подьячие чертёж рубежей украинных. А устав и роспись сторож с крепостицами на Думе бы утвердить.

— Что, моей печати мало?

— Без твоей печати не обойтись, но думные бояре, глядишь, толковую подсказку предложат.

— Ладно. Моим именем действуй. Если кто нерадивость проявит, мне дай знать.

«Голову с плеч в единый миг? Нет, потатчиком душегубству не стану».

В первый же день он имел повод пожаловаться на дьяка Разрядного приказа. Зашёл к нему, чтобы условиться, в какие княжества посылать гонцов с приглашением порубежным воеводам и даже смышлёным порубежникам из рядовых прибыть для работы над уставом, а дьяк сразу же выказал своё нежелание засучить рукава. Гонцов слать согласился, что же касается чертежа границ, наотрез отказался.

— Ты теперь главный порубежный воевода, ты и трудись.

Припугнуть бы дьяка именем царя Грозного, однако же князь избрал иной путь, попросил смиренно:

— Выдели смышлёного подьячего мне в помощь.

— Есть у меня такой. Молодой, да из ранних.

И в самом деле, смышлёным оказался совсем молоденький подьячий. Сразу же уловил суть урока и заверил:

— Не только списки из летописей сготовлю, но и чертёж слажу. От Змиевых валов[45] плясать начну.