Девушки здесь все такие милые - Лори Элизабет Флинн

в своей бесстыжести. – Но ведь смерть всех делает лучшими друзьями. Это смело с твоей стороны – привезти сюда такого симпатягу муженька! Мне всегда было интересно, найдешь ли ты себе спутника жизни.

Тут впору было бы оскорбиться – уж больно бесцеремонно Салли рассуждает о моем «симпатяге муженьке», – но на самом деле она говорит не об Адриане. Она говорит обо мне. Намекает, что у меня спокойная, налаженная жизнь – и я разрываюсь между желанием заступиться за Адриана и желанием подтвердить ее предположения.

– Не спускай глаз с Лорен, – продолжает она. – Она так смотрит на тебя… и на Адриана…

– Я ей не доверяю. Она ведь была на вечере двойников. И именно она сказала копам, что слышала, как мы обсуждаем Флору, и что мы искали на вечеринке какого-то парня.

– Лорен та еще сука, – отзывается Салли. – Ее хлебом не корми, дай старое дерьмо поворошить. Не верь ни единому ее слову. Она всегда считала, что умеет манипулировать людьми, натравливать их друг на друга. – Она косится на меня. – Я даже грешным делом думала, уж не она ли за всем этим стоит. Но у нее не хватило бы мозгов такое провернуть.

«Провернуть что?» – хочется спросить мне, но мы уже вваливаемся в Френдли. Я вдруг начинаю психовать. У меня к Кевину масса вопросов, но я и помыслить не могла, что когда-нибудь представится возможность их задать, – а теперь иду как на экзамен, к которому не готова. «То, что ты говорил обо мне, – это было всерьез? А то, что ты говорил о ней?» Его посулы перевернули мою жизнь, а я даже не знаю, была ли в них хоть толика правды.

Он сидит на диванчике за длинным столом, красная кепка надвинута на лицо, кончики волос прямые. На нем толстовка, но без дартмутской символики. Дартмут он так и не окончил. Возможно, не окончил и ничего другого. Салли исчезла с радаров после колледжа, и Кевин тоже пропал.

Мы с Салли проскальзываем на диван напротив него.

– Представлять вас, думаю, не надо. Ты, конечно же, помнишь Амброзию. Вот уж и впрямь встреча старых друзей, да?

Он поднимает взгляд, и стандартное приветствие, которое уже вертелось на языке, вмиг вылетает у меня из головы. Те же глаза, те же губы. На щеках и подбородке тень от щетины – сквозь ветровое стекло я этого не заметила. Наверное, ему каждый день приходится бриться. А Адриан приличной бороды никак отрастить не может… Кевин по-прежнему хорош собой, но есть в нем что-то трагическое – все черты его лица протравлены болью.

– Привет, – говорит он. – Надо же, Амб! Отлично выглядишь, прям красотка.

После всего, что было, – «красотка». Та же «красавица», но уже пониже да пожиже. Я поневоле задумываюсь над его словами. Наверняка он говорит их всем подряд, ведь это беспроигрышная фраза, если перед тобой человек, которого ты не видел больше десяти лет, – пусть в ней нет ни слова правды. Это беспроигрышная фраза, даже если перед тобой человек, с которым ты переспал перед тем, как твоя жизнь рухнула. У Кевина всегда имелись наготове подходящие слова.

– Ты тоже, – выдавливаю я. Но я не уверена, что правда так думаю. Может, он никогда и не был красавчиком – или был ровно постольку, поскольку принадлежал Флоре, и сам факт этой принадлежности уже возвышал его в моих глазах.

– Ладно-ладно, все мы тут красавчики. Давайте ближе к делу, – нетерпеливо перебивает Салли. – Мы собрались, потому что получили записки, и теперь нам надо выяснить, кто их прислал и чего от нас хочет. Вчера вечером Амб нашла в ванной телефон, на котором была наша фотка. Она считает, что это телефон Флоры.

Кевин говорит надсадным голосом:

– Я уже говорил Салли, что мне и раньше такие записки приходили. Не буквально такие же, но очень похожие. Это дело рук одного и того же человека. Я этот почерк где угодно узнаю. Я много угроз получал, но они в основном были напечатаны на принтере – словно их авторы боялись, что я пойду в полицию и их выведут на чистую воду.

– Ты их сохранил? – спрашиваю я. Он качает головой. Конечно, не сохранил. Наверняка и мои письма все поудалял.

– Я думала, может быть, это Фелти, – говорю я. – Он тогда допрашивал меня… нас. Подозревал, что мы имеем к случившемуся какое-то отношение.

Кевин, мягко:

– Ну мы и имеем, разве нет? По крайней мере, ты и я.

«Ты и я». Ноги под столешницей у меня трясутся. Прошла куча времени, а я все такое же ничтожество. По-прежнему, как пищевая пленка, леплюсь к любому намеку на внимание.

– Фелти допрашивал всех девчонок с нашего этажа, – говорит Салли. – Некоторые из них врали без зазрения совести. Та же Элла Уолден. Строила из себя Флорину лучшую подругу. А эта стервозина Лорен набрехала, что мы с Амб якобы о чем-то таком говорили, когда собирались на вечеринку. Мы с ней жили в одной комнате, и в тот вечер она увязалась за нами, как потерявшийся щенок.

– Не помню, чтобы Флора упоминала Эллу, – бормочет Кевин. – Или Лорен. Только Амб.

«Только Амб». Чувство вины снова поднимает голову. Большую часть времени я без труда держу его на расстоянии, потому что большую часть времени мне удается убеждать себя, что мы никогда не были подругами. Подробности, которые Флора рассказывала мне о своей жизни, семье, стремлениях, со временем размылись. Она не была невинной овечкой. За ней тоже грешок, да еще какой. Но в иные дни я слышу ее отчаянные мольбы и почти ощущаю ее слезы на своей коже.

– Даже удивительно, что она не упоминала меня. Уж сколько она меня осуждала! – Салли явно задета – она не привыкла, чтобы ее вычеркивали из каких бы то ни было списков.

– Не понимаю, как они выяснили, где я живу, – говорю я. – У меня другой адрес, не тот, что был в колледже. Всякие брошюрки для выпускников приходят в дом моих родителей – но записку прислали мне на квартиру.

– Кто бы это ни был, несомненно, этот человек здесь, на встрече выпускников, – добавляет Салли. – Но все равно подозреваемых остается масса. Кому выгодно заманить нас сюда?

– Понятия не имею, – говорит Кевин. Чтобы потереть лоб, он снимает бейсболку, и я успеваю увидеть, что волосы у него начинают седеть. – У меня другая версия. Я думаю, записки прислал тот, кто убил Флору.

Я холодею. Салли издает резкий смешок:

– Ты же это не всерьез?

– Очень даже всерьез. Именно поэтому я сюда приехал. Не из-за записки с угрозой. А потому, что мне нужно знать.