Родить наследника чужому мужу - Лора Лайонс

Она как будто даже пугается. Проводит рукой по лбу. Подхватываю ее за талию.

— Спасибо большое.

— Ну, что, поехали оформлять?

Кивает, глядя мне в лицо снизу вверх. Какой благодарный взгляд! Живо представляю себе, как разложил бы ее здесь прямо на полу. Но знаю, что ей после родов еще рано. Специально и риелтора с собой взял, чтобы соблазна не было. Глажу ее по рукам, целую в щеку, в глаза. Обнимаю. Милая моя, будь всегда со мной, пожалуйста.

Только зашел в кабинет, звонит няня:

— Игорь Евгеньевич, я увольняюсь, я так больше не могу! Заявление в кухне на столе.

Плачет и отключается.

Входящий от Лены:

— Докладываю: молока нет, ребенок кричит. Эрика начала перекрашивать ванную, из-за едкого запаха на втором этаже находиться стало невозможно. Мы с Марком в гостиной. Няня напилась корвалола и ушла, совсем.

— Понял.

Отключаюсь. Звоню Семену.

— Что с молоком?

— Ты не поверишь, твоя жена разбила бутылочки с молоком о стену! Я позвонил Ольге, выезжаю за новыми, из рук их не выпущу.

— Смотри Ольгу не волнуй, придумай что-нибудь.

Входящий от Федора:

— Игорь, приезжай срочно, успокой свою жену, не то ее здесь кто-нибудь придушит.

— А Карл что там делает?!

— Пьет. Виски. С места не трогается, словно ждет чего-то. Может, на всякий случай полицию вызвать?

— И что ты скажешь? Нет. На месте разберусь. Выезжаю.

Еду. Мчусь. Когда-то я радовался, что у меня дом за городом, сейчас — уже не знаю. Еще немного такой практики, и смогу в Формуле участвовать. Хорошо, шоссе безлюдное.

Поворачиваю к дому и сразу вижу дым из-под крыши. 112, скорую — всем набираю, сообщаю адрес. Ворота распахнуты настежь. Торможу, въезжая во двор. У бассейна трое. Пробегаю глазами — Фатима держит орущего Марика в одеяле на руках, Карл в пальто понуро сидит на бордюре, подложив под себя кейс, рядом стоит горничная в одном платье, трясется. Скидываю куртку, надеваю ей на плечи. Вижу — садовник с кувалдой от сарая бежит.

Поднимаю глаза наверх — Федя по канату карабкается к балкону. Лена держит конец внизу. Соревнование у них здесь, что ли? «Веселые старты»? А где Эрика?

— Где Эрика? — перекрикиваю Марика и шум пожара.

Мне указывают наверх.

— А почему они не пытаются войти изнутри?! Вроде пока не сильно разгорелось. На окнах же везде антивандальная защита стоит, из дома должно быть проще.

Собираюсь сам бежать внутрь.

— Здесь фрамуга приоткрыта, — отвечает Фатима, как самый адекватный человек сейчас из троицы. — А внутри дверь между этажами заблокирована. Уже пробовали. И она кричала, что стрелять будет.

— Эрика?!

— Да.

Боже мой, из чего?! Открыла оружейный сейф, пока вчера не было Феди? Нет, не может быть, блефует.

Тяжелая дверь с первого уровня на второй присутствовала чисто технически. Крепкая, как и все в этом доме. Но ее никогда не закрывали, в раскрытом виде была прижата одним из диванов.

Между тем Федя переваливается через стеклянные перила и помогает влезть Лене. Иванова с балкона забрасывает канат с каким-то крючком на ригель под коньком крыши и карабкается выше, как эквилибрист, к приоткрытой верхней фрамуге треугольного окна. Завороженно смотрю на нее. Влезает, устраивается. Человек-паук, точно. Высота до земли метров двенадцать, не меньше. Федя спускает вниз конец каната, и наш садовник привязывает к нему кувалду. Охранник перебирает руками, и кувалда поднимается к Лене.

Я прошу всех отойти подальше — как бы не выронила. Несколько раз Иванова бьет сверху вниз по фрамуге, и ей удается расширить проем.

Игорь.

Подъезжает Семен с выпученными глазами от увиденного, выскакивает и подает Фатиме бутылочки с соской. И здесь становится заметно тише.

Лена протискивается головой вперед в проем, из которого валит черный дым. Живописно смотрится, в широкой юбке на ветру.

Вскоре после этого слышу странные звуки с обратной стороны дома. Но вроде бы не стрельба. Потом Лена высовывается назад и кричит:

— Эрики там нет!

Тут Карл дергается, хватает свой кейс и, припадая на ногу, направляется к углу дома.

Федя по канату передает Лене респиратор. Она натягивает его и снова лезет внутрь, спустив канат туда.

Я, с нехорошим предчувствием, догоняю Карла. Семен, женщины и садовник следуют за мной.

Поворачиваем за угол и видим Эрику, лежащую на каменной отмостке. Расколотые очки виртуальной реальности и наушники валяются рядом.

— Не трогайте ее! — кричу. — Может, еще жива. Сейчас скорая приедет.

Хотя куда там, жива; с настолько разбитой физиономией не живут. Нет, такого я этой женщине не желал никогда. Как будто слышу вдалеке сирену. Перевожу взгляд с нее или, скорее, с ее тела на Карла. А он... спокоен. Печален, как будто с видом покорности судьбе?!

Хватаю его за рукав и тащу подальше от дома, деревьев и забора.

— Это то, о чем я думаю?! У ее матери было то же самое, поэтому ты ее ото всех скрывал?!

— Да, — отвечает безразлично как-то. — Интуицию ты хорошо развил... А я понял, что Эрика закончит как мать, когда она стала бить стекла и зеркала. Знал, что потом будут огонь и высота.

Лезет в кейс, достает какие-то листы, сует мне:

— Прости меня, сынок! Я хотел, как лучше. Это настоящая выписка Эрики из диспансера и ее ранние диагнозы. Мы с доктором надеялись на материнский инстинкт. На то, что забота о ребенке возобладает над всем.

Быстро проглядываю первые строки: маниакально-депрессивный психоз, паранойя... Даже не хочу читать дальше. Возвращаю листы:

— Это будешь полиции показывать. Когда придется доказывать, что никто из нас ее до суицида не доводил. Мы же строили этот дом на радость. Помню, как она своими руками этот балкон на плане вырисовывала.

— Она не самоубийца. Она была больна! — воскликнул старик. — Старинный германский аристократический род...

— Оставь это, Карл! Средневековой романтикой хочешь страшное прикрыть? А если бы она нас всех ночью поубивала?

— Нет, Эрика была... доброй. Да, временами с ней было непросто, но ее агрессия была направлена только на себя. Думаешь, для чего делалась вся эта система наблюдения? Мы с доктором наблюдали за ее реакциями.

— И за мной заодно. Весело! Уходить мне от нее надо было. Как только увидел, что что-то страшное из нее поперло. Но жалко стало, жена. А ты выдаешь желаемое за действительное. Сними розовые очки.