Хозяйка розария - Шарлотта Линк

Когда Кевин и Хелин ушли, Франка удивленно сказала:

— Странно, зачем Кевину все эти хлопоты? Он еще молодой человек и наверняка он может в субботний вечер позволить себе нечто лучшее, чем ужин для старой дамы.

Беатрис закурила сигарету.

— Конечно, он может позволить себе что-нибудь более приятное. Но не стоит переживать за Кевина, что он жертвует своим временем ради Хелин. Кевин прекрасно знает, зачем он это делает. В конце концов, он уже много лет сосет из нее деньги, а она снова и снова подпадает под его чары. Так что у него в этом смысле все в порядке. Он никогда не сможет с ней расплатиться, но Хелин дает ему понять, что никогда не будет требовать от него возвращения долга. Она никогда этого не сделает.

— Но значит у нее так много денег, что она может без конца их ему одалживать?

Беатрис покачала головой.

— Денег у нее не так много, и поэтому я не могу оправдать поведение Кевина. Хелин получает сравнительно скромную пенсию, но за много лет ей удалось скопить некоторую сумму, из нее-то она и одалживает деньги Кевину, покупая этим его расположение. Кевин это знает и беззастенчиво этим пользуется. Естественно, он говорит, что она не должна ему ничего давать, но ясно же, что с одинокой старой дамой можно делать все, что угодно, ведь она, в известном смысле, абсолютно беззащитна. Вы же сами видели, что для нее означает этот вечер. Ради таких вечеров она готова отдать Кевину последний грош.

— Неужели Хелин так одинока? — спросила Франка. — Мне казалось…

— Бог видит, что есть люди и более одинокие, чем она. Она живет со мной под одной крышей, о ней заботятся Мэй и Кевин. Но я думаю… — Беатрис стряхнула пепел в раковину, — что страдание всегда субъективно. Если Хелин страдает, то она страдает, несмотря на то, что все вокруг считают, что у нее все хорошо. Она страдает от весьма своеобразного одиночества. Она считает, что жизнь обошла ее стороной, что она была лишена всего, что составляет суть и смысл жизни. Она хочет вернуть себе юность, а так как это, естественно, невозможно, то она хочет предаваться, на худой конец, иллюзии юности. Вы же сами видели это немыслимое девчоночье платье, которое она выбрала для сегодняшнего вечера. Здесь прячется тот самый пунктик, который и позволяет безнаказанно ею манипулировать. Кевин очень хорошо почувствовал эту слабину. Для Хелин он играет роль кавалера старой школы, кавалера, который целует ей ручки и говорит, как сказочно она выглядит. От такого поведения она просто тает.

— Может быть, во всем этом и есть какой-то смысл, — задумчиво произнесла Франка. — Конечно, можно сказать, что со стороны Кевина это подло, заставлять Хелин платить деньги за его внимание, но, тем не менее, она получает от него то, что позволяет ей легче переносить старость. Думаю, что последние годы жизни не просты, и такие вечера и радостное их ожидание стоят дороже всех денег мира.

— Хелин очень капризное и избалованное создание, она не знает меры своим претензиям, — раздраженно ответила Беатрис. — Она всегда считала, что жизнь должна гладить ее по головке, и она действительно, пользуясь своими вечными жалобами, долго находила людей, готовых баловать и ублажать ее. Но это же чистое безумие так выбрасывать деньги на ветер. В конце концов, вполне возможно, что я умру раньше, чем она, и ей потребуются деньги, чтобы оплачивать уход. Она просто не думает, что с ней может приключиться такое несчастье.

— Как давно умер ее муж? — спросила Франка.

— Эрих? В мае сорок пятого, — коротко ответила Беатрис и потушила сигареты в тарелке. — Он покинул нас ровно пятьдесят пять лет тому назад.

Жесткий тон Беатрис немного обескуражил Франку, но она все же спросила:

— И… это было плохо для Хелин? Это было плохо для вас?

— Плохо? — Беатрис закурила следующую сигарету, выдохнула дым и принялась задумчиво рассматривать синеватые кольца, вьющиеся в воздухе. — Видите ли, люди всегда испытывают потрясение, когда кто-то внезапно умирает. Пусть еще он достиг бы возраста, когда смерти можно ждать, но к Эриху это не относится. Ему было сорок четыре года, когда он умер, и это был настоящий шок. Вероятно, для Хелин больше, чем для меня, но и я тоже была потрясена.

Она на мгновение замолчала. Франка смотрела на нее, ожидая продолжения. Она хотела больше знать об Эрихе, о том, что происходило в этом доме много лет назад. Она и сама не понимала, побуждает ли ее к этому искренний интерес, или она просто пытается заглушить внутренний голос, напоминавший ей о Михаэле, внушавший ей страх и доходчиво объяснявший, что своим немыслимым бегством она совершила поступок, который не может кончиться ничем хорошим. Но Франка не желала сейчас слушать внутренний голос. Она была слишком сильно измотана, чтобы разбираться во всех свалившихся на нее проблемах.

«Об этом я буду думать завтра. Или послезавтра. Когда-нибудь, когда пройдет эта свинцовая усталость».

— Но шок прошел, — снова заговорила Беатрис. — И, в конечном счете, мы испытали облегчение. Я не могу сказать, что Эрих был совершенно законченным злодеем, но фактически он был вредным и опасным человеком. Он приносил другим несчастье даже тогда, когда был преисполнен самых добрых намерений. Честно говоря, я не могу утверждать, что сожалею о его смерти.

— Он до самой смерти продолжал плохо обращаться с Хелин?

Беатрис покачала головой.

— Он очень старался. Попытка самоубийства подействовала на него сильнее, чем он нам показывал. Вероятно, он опасался за свою репутацию. На службе могли косо посмотреть на то, что его жена постоянно стремится вскрыть себе вены. Тем более, что на маленьком островке эта история скоро стала известной всем. Естественно, Эрих собрался. Он пытался демонстрировать всем, что счастлив в браке, но он демонстрировал то, чего в действительности не существовало, да и, кроме того, нельзя сказать, что его упреки в адрес жены были совсем беспочвенными. Но он был неприятен в другом. Даже очень неприятен.

ГЕРНСИ, ИЮНЬ 1941 — ИЮНЬ 1942 ГОДА

Поначалу Беатрис испытала большое облегчение от того, что отношения между Эрихом и Хелин в какой-то степени наладились. Но потом она заметила, что под тонким покровом показного благополучия осталось прежнее напряжение, и в этой неявной, скрытой форме, оно внушало Беатрис еще больший страх. Было такое впечатление, что она сидит на бочке с порохом, которая вот-вот взорвется.

Летом 1941 года обстановка в доме стала еще хуже. Весенняя депрессия Эриха осталась позади. Весной он, по большей части, был подавлен, погружен в себя, но к окружающим относился с необычной для него мягкостью. Но теперь он вступил в другую фазу. Он преодолел депрессию, снова обрел энергию и силу. Иногда он вел себя приветливо и покровительственно, но чаще бывал агрессивным и злобным. Так как теперь он не отваживался обрушивать свой гнев на Хелин, Эрих отыгрывался на Жюльене и Пьере. Он награждал их издевательскими кличками, вечно был недоволен их работой, хотя они надрывались изо всех сил.

— Вы лодыри, ленивое дерьмо, — сказал он однажды, обойдя сад и увидев, что не высохла краска на свежевыкрашенной скамейке. Эрих из-за этого решил, что французы очень медленно работают. — Вы знаете, отчего так происходит? От хорошей жизни вы стали тяжелыми, толстыми и неповоротливыми. Вы слишком много жрете, много спите, но дальше так продолжаться не может. Не так ли? Вы сами не находите, что надо что-то изменить?