Всемирный экспресс. Поезд ночных теней - Анка Штурм

В одной пижаме и носках Флинн пробралась по соединительному мостику в следующий вагон и, открыв железную дверь, вошла в комнату отдыха павлинов. Там в мягких креслах сидели только северные еноты. Надвинув на лоб меховые шапки, они возбуждённо шушукались.

– Спорим, Даниэль нам соврёт? – бормотал Херонимо Маррар, когда Флинн проходила мимо них. – Он станет утверждать, что Якуб уехал, как это было тогда с Йонте. Можно подумать, мы настолько тупые, что поверим ему.

– Большинство павлинов как раз настолько и тупы, – заявила Файви Мустаки, выдувая розовый пузырь из жвачки, пока он не лопнул.

Сердце у Флинн забилось чаще. В сильном возбуждении она подошла поближе к второклассникам, но Оливер Штубс, едва заметив её, откашлялся и забубнил на манер лётчика-истребителя:

– На хвосте Нахтигаль, на хвосте Нахтигаль.

Флинн почувствовала, как холодные пальцы судорожно сжимаются в кулаки.

– Прямо по курсу идиоты, – в ярости парировала она и быстрым шагом, обогнув банки имбирснафа, стопки книг и кресла, покинула вагон.

Без привычного перестука колёс и ощущения полёта, когда поезд скользит по рельсам, Флинн кругом чудились препятствия. Длинные вагоны словно растянулись до бесконечности, и она уже начала опасаться, что никогда не доберётся до головы этой стальной змеи. И наконец осталось всего пять вагонов.

В столовой за небогатым завтраком – пшеничный хлеб и творог – сидели лишь несколько павлинов. Повар Рейтфи только что выставил на стойку самообслуживания свежезаваренный чай. Над залом повисла тишина. Никто не разговаривал. Даже Рейтфи не напевал себе под нос, как он делал это всегда. Складывалось впечатление, что поезд онемел от потрясения.

В хозяйственном вагоне Кёрли с потолка больше не капало бельё. Тут кто-то сидел, наполовину спрятавшись между стиральной машиной и старым шкафом.

Флинн осторожно приблизилась. Это был Стуре Аной. Он сосредоточенно орудовал отвёрткой в стенке шкафа. Магические искры с шипением отскакивали ему в лицо, до половины закрытое кожаными защитными очками. Узловатые руки и круглые защитные очки на глазах делали его похожим на гигантского муравья.

– Стуре! – испуганно воскликнула Флинн. Она наклонилась, пробираясь под мокрой школьной формой, тяжёлой массой свисающей с бельевых верёвок. – Стуре, прекрати сейчас же!

Несколько долгих секунд Стуре продолжал работать, затем искры, потрескивая, потухли, и он со вздохом поднял защитные очки на лоб. Его светлые глаза северянина смотрели вызывающе и в то же время встревоженно.

– Так и знала, что ты опять создаёшь какую-то опасную магическую технологию! – вскипела Флинн и уже подняла руку, чтобы стукнуть по шкафу, но в последний момент остановилась: кто знает, что с ней будет, если она дотронется до этой штуковины из дерева и металла? Шкаф с ярко украшенными запирающимися дверцами с круглыми медными ручками выглядел совершенно обыкновенным. Но когда Флинн присмотрелась внимательнее, цветные узоры оказались простыми кругами с трёхлопастными пропеллерами внутри: знаками круговорота магии.

Вздохнув, Стуре медленно поднялся:

– Честное слово, Флинн Нахтигаль, тебя стоит остерегаться больше, чем Гарабины.

Странно, но Флинн показалось, что это комплимент. Стуре говорил скучающим тоном, но когда он стал объяснять, глаза его засверкали.

– Я мастерю этот шкаф по заказу Кёрли. Это будет паровой шкаф для чистки одежды. Вешаешь туда что-нибудь, закрываешь двери – и бах: поднимается пар и освежает ткань. – Он повернулся к верстаку, на котором были разложены бесчисленные магически сверкающие и жужжащие приборы.

Флинн не поверила ни единому слову.

– Ага, а после этого ты изобретёшь самогладящий утюг, – скрестив руки на груди, предположила она. – Послушай, Стуре, Якоб пропал. Ты должен пойти со мной к Даниэлю. Вероятно, ты последний, кто видел Якуба этой ночью!

Стуре не выглядел ни испуганным, ни встревоженным:

– Я Даниэлю уже рассказал всё, что знаю. Больше мне добавить нечего.

Флинн застыла в напряжении, а её одноклассник в полном спокойствии перебирал инструменты. Видя, что он не собирается больше ничего рассказывать, она наконец спросила:

– И что? Что тебе известно?

Стуре вскинул брови:

– Почему бы тебе не спросить об этом у своего отца? Он же всё равно рассказывает тебе все тайны, Флинн Нахтигаль, разве нет?

Эти слова неожиданно больно задели Флинн – как её бумеранг, когда она ненадолго упускала его из виду. Она крепко зажмурилась, чтобы скрыть боль.

– Ты как-то связан с исчезновением Якуба, – прямо выложила она своё предположение. – Вчера ночью ты отвёл его вовсе не в купе, верно? И поэтому теперь не хочешь об этом говорить.

Стуре невозмутимо взглянул на неё.

– Да неужели? – равнодушно отозвался он, снова опускаясь к старому шкафу.

Флинн ещё не успела выйти из хозяйственного вагона, а там уже опять раздалось металлическое шипение, и в пахнущий деревом пыльный воздух полетели искры.

Когда Флинн вошла в тёмный складской вагон, прозвучал мелодичный гонг к началу занятий. Не обращая на него никакого внимания, Флинн пробиралась по лабиринту из стеллажей, заставленных бутылками с водой, склянками с чернилами и туалетной бумагой. Ей срочно требовалось поговорить с Даниэлем, и впервые Флинн надеялась, что Фёдора здесь не окажется. Однако именно этим утром он сидел в своём излюбленном уголке рядом с гамаком. Заметив её, он поднял изумлённый взгляд – совершенно так, как если бы она застала его врасплох за каким-то занятием. Он и правда сидел на коробке с мукой, держа в руке тринадцать маленьких синих свечек. Свечки, видимо, предназначались для студенистого коричневого торта. А торт… для свидания?

У Флинн всё внутри болезненно сжалось. Со вчерашнего вечера она больше не говорила с Фёдором. Казалось, прошли годы.

– Ты не на уроке? – спросил Фёдор. Голос его был каким-то высоким и полным надежды.

Флинн не представляла себе, чтобы хоть кто-нибудь в это утро был на уроке. Даже Ракотобе Лаламби. Даже пёс Ракотобе Лаламби.

– Разве ты не слышал, что случилось? – хрипло отозвалась она. – Якуб пропал. Мне нужно поговорить с Даниэлем.

Узнав о произошедшем, Фёдор помрачнел.

– Даниэль уже несколько часов там с Генри и Дарсоу, – пробормотал он, мотнув головой в сторону паровоза. Похоже, им никак не связаться по радио с центральным бюро. Я предложил им свою помощь, но они меня оттуда вытолкали.

По его каменному лицу Флинн поняла, как он уязвлён.

– Мне жаль. Правда, – она сделала паузу. – Значит, никому к Даниэлю не пройти? – спросила она чуть помолчав. Необходимость ждать, пока она сможет переговорить с Даниэлем, представлялась ей ужасной перспективой!

Мощным ударом, чуть не разломавшим торт, как молния – дерево, Фёдор всадил одну из свечек в бурую глазурь.