Фронтовой дневник (1942–1945) - Василий Степанович Цымбал

в уборную. Когда я возвратился и открыл дверь квартиры, то увидел Марийку и Милочку, которые подняли белого крысенка. Он кинулся мне под ноги, потом повернул в комнату и исчез под шкафом. В комнате мыли полы, и горела электрическая лампочка у потолка.

Клещи просто не дают жизни. Они ежедневно впиваются в мое тело. Но вытащить можно только определенным путем в санчасти. Ранки потом болят и причиняют беспокойство.

Вчера и сегодня настоящие летние дни, когда от жары не найдешь места. Жара порождает усталость и слабость. Постоянно клонит в сон. Сейчас около часу спал на траве. Было жарко. Болит голова. В блиндаже прохладно, и работать лучше, но Никитин занял своим монтажом все место, и я вынужден идти в беседку.

Хороший лунный вечер, полный приключений. Приехала кинопередвижка. Пока всех об этом известил и провел машину на место и помог установить экран и аппарат, стало темнеть, а пока пришел к себе в блиндаж, чтобы покушать компот, кино начали. Я пришел, когда негде было ни сесть, ни стать. Я цеплялся за ветки, но и ветвей хороших не было. Кроме того, все время летали самолеты, и киноаппарат в это время выключали. Я ушел домой и принялся за записки, когда меня позвал Никитин, находившийся на дворе. Выскочив из блиндажа, я увидел летящий к земле, объятый пламенем самолет. Вскоре он упал, и стали взрываться бомбы. Через некоторое время Никитин меня снова вызвал – недалеко от нас спустился парашют. Оказалось, что самолет наш. Его подбили наши же зенитчики. Из экипажа в 5 человек выбросилось трое. Остальные, вероятно, погибли.

15 июня 1943 г.

Эти дни настолько был занят, что не имел возможности даже записать в дневник. Работал и днем, и ночью. Вчера получил из Ейска 4 письма: от Тамары Михайловны, Юры, Давыдова и ученицы Вали Бардаковой.

Самое интересное по сведениям – письмо Давыдова. Он сообщает, что скрывался в колхозах и поэтому остался жив. Его отца и других евреев в городе расстреляли немцы. Также расстреляли 214 детей из детского дома умственно отсталых.

Расстреляли Арутюнова, Буренко, доктора Пласкова, пианиста Давыдова, бухгалтера гороно Кулиш, Одинцова и др. Оказались предателями и сбежали с немцами Забабурин и Воронцов. Забабурин был начальником полиции под фамилией Скуратов. Воронцов был заведующим гороно.

Английские войска заняли острова Пантеллерия, Лампедуза, Линос и Лампирис. Осталась очередь за Сицилией и Сардинией. Адмирал Кэннингем, главнокомандующий английскими вооруженными силами в восточной части Средиземного моря, прибыл в Анкару и ведет переговоры с турецким правительством и военным командованием. Наступает конец Италии.

У нас ничего существенного не произошло. Из допроса пленных получены сведения, что 21‑го немцы собираются наступать на наш участок фронта.

За последние дни усилились налеты нашей авиации на аэродромы и ж. д. узлы, занятые противником: Брянск, Минск, Орел, Карачев и др. Немцы в свою очередь усилили налеты на наши промышленные центры: Горький, Саратов, Курск, Ленинград и др.

16 июня 1943 г.

Написал письмо Тамаре Михайловне и вложил туда стихотворения «Твое письмо» и «Веточка левкоя». Написал несколько слов цензуре, чтобы она сказала, как она смотрит на эти стихи. Из редакции ответа нет. Стихотворения в газете тоже нет. Неужели оно пошло в редакционную корзину?

Сегодня выдали вечером по селедке, Никитин достал луку, и мы с ним с удовольствием съели селедку с луком, а после выпили двухлитровый котелок чаю. Нам выдали за 10 дней сахар, а я нарвал немного земляники. Замечательно душистая ягода. Мне припомнился 1930 год и моя жизнь в Садоне. Там на горах я землянику рвал целыми ведрами, и Марийка варила замечательное земляничное варенье, а Юра ползал по полу в это время.

18 июня 1943 г.

Вчера получил 2 письма от Т. М., 1 от Юры и 1 от девочек 3‑го класса А.

Письмо девочек, старательно переписанное З. Ярошевской или П. Аркиновой, произвело на меня большое впечатление своей искренностью и теплотой. Вот из него некоторые цитаты:

Василий Степанович, наш любимый бывший учитель, а теперь наш защитник, здравствуйте!

С каким вниманием слушали мы чтение Вашего письма. В эти минуты нам казалось, что Вы здесь, что Вы говорите с нами. Ваше письмо еще больше воодушевило нас на борьбу за лучшие успехи в учебе, за овладение военными знаниями. … Шесть длинных месяцев мучительной тревоги! Шесть месяцев оторваны от мира! Шесть месяцев слушать немецкую ложь! Но ложь не тронула сердца действительных патриотов Родины! … Желаем быстрее разгромить врага и вернуться к Вашей любимой работе.

Я им написал хорошее ответное письмо. Вот художественные отрывки из него:

В нескольких метрах от блиндажа, в котором я помещаюсь со своими товарищами по оружию, растет огромная липа. Ветви ее настолько срослись, что липа напоминает огромную копну зеленого сена, которая насажена на полевой столб и каким-то чудом держится на нем высоко над землей. И эта липа-копна цветет, заполняя все вокруг тонким ароматом, характерным для лесного парка и таким странным в фронтовой обстановке.

Когда зашло солнце, отгорела за синими горами вечерняя, кровавая, как поле боя, заря, и на бирюзовое небо выплыла полная и совершенно серебряная, как медаль, луна, – я сидел под липой, смотрел на подернутые голубой дымкой горы, за которыми, я знаю, простирается не видимое мне море, синие воды которого еще бороздит враг. Я грустил и вспоминал о вас под методические разрывы артиллерийских снарядов противника, вздымавших фонтаны земли невдалеке, в лощинке, где жались друг к другу остатки изб полуразрушенной станицы.

… Сейчас уже глубокая ночь. Я пишу это письмо в блиндаже. Совсем близко грохают разрывы снарядов, и с потолка валится сухая земля на ящик, на котором я пишу, и на это письмо. Вот фашистский воздушный отряд сбросил десятка два лягушек-гранат, которые с кваканьем, судя по звуку, разорвались на дороге.

Вариант концовки стихотворения:

Но если я в горячке боя

Погибну —

Вспомнив о войне,

В часы душевного покоя

Не забывайте обо мне.

(Припоминайте обо мне.)

19 июня 1943 г.

Огромное письмо Тамары от 23 мая изобилует припадками ревности. В письме от 3 июня она пишет, что получила только мое 2‑е письмо, хотя там, в конверте, было и первое. Куда же оно делось? Неужели изъяла цензура?

Письма нервные, ревнивые. Сегодня получил от Тамары еще два письма от 27 и 28 мая. Эти письма спокойные, светлые. Я рад, что