Кремль 2222. Запад - Владислав Выставной

«Раптор» послушно замер посреди чернильной тьмы. По ушам ударила оглушающая тишина, нарушаемая лишь тихими щелчками каких-то реле и писком сервомоторов, удерживающих робота в равновесии.

Книжник с сомнением посмотрел на веста.

— Чего уставился? — невозмутимо поинтересовался вест. — Ищешь десять отличий?

Взгляд воина снова стал осмысленным, голос — твердым и спокойным. Чувство юмора тоже говорило о ремиссии — похоже, разум вернулся к воину.

— Да так, — туманно сказал Книжник. — Просто не знаю, чего от тебя ждать дальше.

Зигфрид сдернул автомат с плеча Книжника. Осмотрел его, щелкнул предохранителем и вернул спутнику:

— Если почувствуешь с моей стороны угрозу — убей меня.

— Что-о? — Книжник просто не поверил своим ушам.

— Со мной происходит неладное, — задумчиво сказал Зигфрид. — Не знаю, как далеко все это зайдет — прежде чем боги призовут меня к себе для отчета. Капсула, похоже, действует уже и на мозг.

— Я заметил, — тихо сказал Книжник.

— Да. Я чувствую, что могу потерять над собой контроль — особенно при сильном стрессе. Так что в случае чего — убей меня. Постарайся успеть — прежде чем я приму за врага тебя самого.

— Надеюсь, что до этого все-таки не дойдет… — пробормотал Книжник.

— Надеюсь, что мы сами дойдем — до нашей главной цели, — сказал Зигфрид. И стукнул кулаком по обшивке: — А ну открой!

Лого послушно опустил крышку люка. Зигфрид спрыгнул первым, следом в сырую темноту с опаской полез Книжник.

— Не видно ничего, — пожаловался он. — Вот бы посветить чем…

С глухим щелчком тьму прорезал луч яркого света. Источник был где-то в районе правого объектива «Раптора».

— Надо же — прожектор уцелел! — немного удивленно заметил Зигфрид. — Ну-ка, ну-ка… Интересно, где это мы?

Когда глаза привыкли к резкому, отдающему синевой, свету, стало ясно: никакая это не нора. Это тоннель. Бетонированный, прямой, со сводом достаточно высоким, чтобы здесь мог передвигаться и «Раптор» — конечно, предельно пригнувшись.

— Похоже на магистральный тоннель, — сказал Книжник. — Специально приспособлен для передвижения тяжелого транспорта, тягачей, грузовиков. Только откуда он здесь?

«Последний Рубеж», — прозвучал в голове голос Лого.

Последний Рубеж! — вслух ахнул Книжник. Метнулся к сырой бетонной стене, коснулся ее ладонью, завороженно наблюдая, как стекает тонкой струйкой холодный конденсат. — Точно! Система обороны, скрытые коммуникации, подвоз оборудования, живой силы, боеприпасов…

— Да, основательно они подготовились, — заметил вест.

Книжник хотел было спросить, почему Зигфрид говорит «они», и прикусил язык: он вспомнил, что Зигфрид все-таки враг и потомок врага. Это было непросто для понимания, но факт оставался фактом.

Ведь это его, Книжника, предки в этих самых местах стояли насмерть, из последних сил сдерживая куда более мощного врага. И какова ирония судьбы: теперь он здесь — вместе с жутким роботом, пришедшим сюда однажды, чтобы сеять смерть и разрушение, и потомком тех, кто построил и прислал сюда эти убийственные машины.

Все это было давно, и с тех пор многое изменилось настолько, что уже и не вспомнишь толком, кто был прав, кто виноват в той войне. Смысл давних событий размылся, смертельные враги стали союзниками, и понадобилось на это каких-то двести лет непрерывной кровавой бойни и радиоактивного ада. Может, в этом и есть смысл той реальности, из которой бежал когда-то мудрец-шам? В том, чтобы через тяжкие испытания заставить людей разных народов, различных убеждений и непохожих верований объединить усилия против общего врага и таким путем примирить непримиримых? Кто знает? Впрочем, это вопрос для кремлевских мудрецов, вроде отца Филарета. Его же, Книжника, дело — помочь Кремлю выжить в этом непростом мире, а заодно пособить народу Зигфрида — даже если вест окончательно сдаст, и придется тащить его на собственном горбу. Ведь другого не дано: кремлевские не бросают друзей — в этом и есть главный залог выживания древней крепости…

Семинарист с воином неторопливо шли по широкому тоннелю, за ними, гулко ступая, следовал био. Похоже, центральный магистральный тоннель следовал в толще земли на десятиметровой глубине вдоль всего Садового кольца. По бокам тоннеля тянулись гирлянды пыльных кабелей, местами оборванных, каждые десять — двадцать шагов имелись наглухо задраенные железные двери, рыжие от ржавчины, с осыпавшимися, почти не различимыми надписями. Было безумно любопытно узнать — что там, за этими дверями, но следовало, пользуясь ситуацией, постараться уйти как можно дальше, пока преследователи не разгребли заваленный вход в подземелье или не вырыли новый.

По прикидкам Книжника, двигаясь таким образом, они вполне могли беспрепятственно добраться практически до самого Бункера, который, как известно, одной стеной примыкал непосредственно к Садовому кольцу. Впрочем, эта надежда очень быстро разбилась о массивные железобетонные створки с огромными цифрами «307», нанесенными облезающей желтой краской.

— Гермоворота, — прокомментировал Зигфрид, с интересом разглядывая шершавую бетонную поверхность с ржавыми железными стыками. — На случай частичного прорыва обороны. Защитники Рубежа могли просто отгородиться, могли затопить или пустить газ в захваченный участок тоннеля. Система хитрая и наверняка автоматизированная.

— Главное, чтобы она сейчас газ не пустила, — заметил Книжник. — По старой памяти.

— Да, было бы совсем некстати, — согласился Зигфрид. — Надеюсь, все тут давно уже вышло из строя.

— Как ты думаешь, Зиг, мы уже вышли за Вал? — поинтересовался Книжник. — Может, уже попытаться выбраться на поверхность?

— Хороший вопрос, — сказал Зигфрид. Кивнул в сторону ближайшей боковой двери — железной плиты на покосившихся направляющих. — Думаю, там проход к замаскированной огневой точке. Возможно, через дот удастся выбраться на поверхность. Правда, я понятия не имею, как протащить туда робота.

— …и не шандарахнут ли нам по мозгам «демоны Кольца», — добавил Книжник.

— Мы не узнаем этого, пока не проверим, — сказал вест, направляясь к двери.

Подергал стальную плиту, попытался сдвинуть ее плечом. Дверь даже не шелохнулась. Тогда вест посмотрел в сторону био, замершего с горящей «фарой» у глаза, сказал:

— А ну, Лого, разберись-ка!

Эта простая фраза вызвала у Книжника немалое удивление: высокомерный вест впервые назвал шама по имени. Правда, был это уже не совсем шам, но тем не менее: можно было даже подумать, что медленно, но неуклонно надвигающаяся смерть каким-то невероятным образом затронула и лучшие стороны души Зигфрида. Сделала его мягче, человечнее, что ли…

Робот словно только и ждал этой просьбы. Зигфрид едва успел отскочить, как мощный удар обрушился на трухлявый металл, подняв тучи ржавой пыли. Завизжали сервоприводы, со скрежетом сомкнулись стальные челюсти. Рывок, душераздирающий скрежет — и рваный стальной лист повис в мощных жвалах. Покачался немного — и рухнул на бетон перед образовавшимся в стене черным провалом бокового хода.