Три церкви - Ованес Азнаурян

Они пошли рядом.

– Ты пополнела, – сказал мужчина.

– Господи! Неужели так заметно?..

И мужчина, не замедлив шага, почувствовал, что падает в какую-то яму.

– Хорошо, что пошел снег, правда? – спросила женщина.

– Не знаю. Когда снег еще не пошел, было намного теплее.

– А мне сейчас не холодно.

Перейдя улицу, теперь уже вместе, они вошли в парк, где находится Дом камерной музыки. Стены его были облеплены снегом.

– Хочешь, сядем где-нибудь? – спросил мужчина. – Вон скамейка. Только сначала нужно будет очистить снег.

– Нет. Я хочу ходить, – ответила женщина.

Она подошла к дереву и стряхнула с веток снег. На деревьях были листья, некоторые совсем еще зеленые, и от тяжести снега ветки свисали вниз, eще немного – сломаются. Когда женщина стряхнула с них снег, они поднялись.

– Смотри, – сказала женщина, – на том дереве тоже много снега. Ты прав: снег пошел слишком рано, и листья не успели опасть.

Мужчина подумал о том, что снег пошел слишком рано он не говорил, он только подумал об этом. Подумал, но не сказал вслух. Как она узнала, о чем он думает? Впрочем, мужчина думал не только об этом. Еще о стольких вещах!..

Женщина стряхнула снег с другого дерева, с третьего. Она была без перчаток, и у нее покраснели руки.

– У меня руки замерзли, – сказала она мужчине, но мужчина ничего не сказал. Ведь в том, что они расстались, была виновата она, ее всегдашнее упрямство. Еще ничего не зная, она прогнала его, и он понял, что хлестать кнутом по лицу она умеет. Но он не привык получать пощечины, и, когда она ударила, он подумал, что ненавидит ее. Потом ненависть прошла, и осталась только пустота. Сегодня же он почувствовал, что ему приятно смотреть на это худое лицо. Приятно, но не более того, подумал он. И она просто встретилась, чтоб сказать о том… Ничего не требовать. Просто сказать. Она, наверное, считала нужным сказать ему об этом. Мужчина подумал еще, что женщина, должно быть, долгое время не могла решить, позвонить или нет.

– Мне так хочется послушать орган, – сказала женщина. – В последний раз я слушала органную музыку с тобой. Помнишь?

«Зачем?» – подумал мужчина. Это означает уже не просто сказать о том, о важном, а упрекать, постараться вернуть. Дешевый трюк. Но мужчина не почувствовал себя застигнутым врасплох. Он оставался спокоен. Ему не было тяжело. Он знал, что тяжело ей, женщине. Теперь она хочет воскресить прошлое. Зачем?

– Помнишь? – снова спросила женщина.

Он кивнул, потом спросил:

– Мама знает?

– Я ей не говорила, но она, конечно, догадывается. Она вся какая-то грустная ходит. Мне ее очень жаль.

Он чуть было не сказал: сама виновата. Но лишь посмотрел на нее; женщина поняла.

– Что же ты собираешься делать? – спросил он.

Когда женщина посмотрела на него, он понял, что этим вопросом он убил ее последнюю надежду. Мужчине не было все равно, но в то же время он не мог не спросить.

– Пусть останется все как есть, – ответила женщина. – Мама мне поможет.

Мужчине было жаль ее. Он подумал, как тяжело ей будет, когда наступит настоящая зима. Она не управится, подумал он. Женщина вдруг повеселела, подпрыгнула на снегу.

– Если будет мальчик, я назову твоим именем.

– Зачем? – спросил мужчина. Он был недоволен. – А если он спросит, откуда его имя?

– Я скажу, что от тебя, но добавлю, что ты умер.

– Или что я был летчиком и погиб, как герой? – Мужчина опять подумал, что все это похоже на «пошлый роман».

– Не смейся, пожалуйста!

Но мужчина и не думал смеяться. Только его не покидало чувство, что он это все где-то читал. Все было как-то нереально. Реальным были только снег и вон – Дом камерной музыки. Надо прийти послушать орган, подумал он. Когда вернется жена, надо прийти послушать орган. Бах, Гендель… Но теперь и жена казалась нереальной. И лишь снег, Дом камерной музыки и женщина рядом, ее худое лицо.

– А может, не надо называть ребенка моим именем? – мягко спросил он.

– Пожалуй, ты прав, не стоит. – Лицо женщины опять сделалось грустным.

Нет, не надо называть ребенка моим именем, снова подумал мужчина…

– Помнишь ту скамейку? Мы когда-то сидели на ней. А в сентябре вон с того дуба падали желуди, и мы боялись, что они упадут нам на головы…

Мужчине не нравилось, когда женщина начинала вспоминать. Ему казалось, что его хотят заарканить.

– Противно все-таки, что у меня руки замерзли, – сказала женщина.

Мужчина просто ответил:

– Холодно.

Снег хрустел под ногами. Мужчина был в перчатках, но его руки тоже стали замерзать. Он почувствовал, как холод, забравшись под подол пальто, стремительно поднимается по спине к плечам. Его вдруг охватило какое-то паническое чувство. Он захотел немедленно пойти домой и выпить чашку горячего чая. Мужчина не любил, когда ему бывало холодно, он этого не выносил с самого детства, и теперь мысль о горячем чае все больше овладевала им.

– А я женился, – сказал он. – Месяц назад…

Женщина сначала ничего не сказала. Она остановилась и посмотрела на него. Потом стала смеяться. Смех ее все время возрастал и становился звенящим. В парке было очень тихо, а женщина смеялась все громче и громче. Мужчина тоже заулыбался, хотя не понимал, что так рассмешило женщину. Ее смех заражал, но мужчина чувствовал, что ее смех исторгает яд.

– Что тебя так рассмешило? – спросил мужчина. Теперь и он смеялся.

– Ничего… Ничего… Боже, какая же я дура! – Она продолжала смеяться. Когда же она успокоилась и в парке стало так же тихо, как и прежде, она сказала: – Проводи меня до перекрестка. Я пойду домой. Я замерзла.

И они пошли. Мужчина подумал, что расстается с этой женщиной навсегда.

Когда они дошли до перекрестка, женщина сказала:

– Все… – И потом не удержавшись: – Как ты думаешь, мы встретимся когда-нибудь?

– Вряд ли, – ответил мужчина. Он почувствовал, что если женщина скажет еще что-нибудь, то он пойдет с ней. Но женщина ничего больше не сказала; она повернулась и ушла. Мужчина тоже пошел домой. «Боже, как я замерз!» – думал он.

Женщина же спустилась по улице Ханджяна, потом по Вернисажу вышла на площадь Республики и, обогнув ее с южной стороны, вышла на улицу Амиряна. Здесь находилась церковь сурб Григор Лусаворич. Женщина вошла в церковь.

«Церковь сурб Григор Лусаворич на улице Амиряна была сравнительно новая купольная церковь, из белого туфа… Башня-колокольня, построенная после, по своему цветовому и объемно-пространственному замыслу гармонично вписывалась в общую архитектуру города. Архитектор Рафаел Исраелян в 1979 году представил проект фундаментальной реконструкции церкви католикосу Вазгену Первому. В 1980-е годы сын Рафаела Исраеляна, архитектор Арег Исраелян, продолжил дело отца, и церковь подверглась полной реконструкции. Был построен купол, внешние стены облицованы туфом. Большая работа была проделана и по реставрации интерьера: с западной стороны построена галерея для хора, главный алтарь украшен барельефами. Позже были возведены колокольня и учебно-воспитательный центр «Ованес Козерн», где преподают английский язык, готовят художников-иконописцев…» – так напишут на сайте мэрии города Еревана позже, когда появится сам сайт.