Каро-Кари - Александр Чагай

– Что, не нравится, когда я так говорю? Но это правда. Иначе ты бы никогда не добился меня. Я не могла допустить, чтобы ты поставил под угрозу всю нашу организацию. Нам не нужны проблемы с местными спецслужбами.

– Значит, ты меня совсем не любишь? – убитым голосом прошептал Шантарский.

– Совсем, не совсем – что за детский сад! Я не отказываюсь от своих слов. Ты стал для меня близким человеком. Иначе я бы не пришла сюда, не было бы у нас этого разговора. Я сейчас очень рискую, больше, чем ты. Так что выбрось из головы всю эту сентиментальную ерунду и послушай, постарайся понять…

Официант принес два кофе и молоко. Леонид взял молочник, скривился.

– Так я и знал. Холодное.

Хамилла придвинула к себе чашку, сделала глоток, потом отставила ее в сторону. Она нервничала, сжимала и разжимала пальцы.

– Я убивала. Отнимала у других то, что отняли у меня. Родных, близких, друзей.

– Но надо же когда-то ставить точку! – Шантарский заговорил горячо, возбужденно. – Я не стану скрывать, мы подозревали, что ты можешь иметь отношение к эмиграции, той ее части, которая выступает против Горгуева; и ты, и Идрис были у нас в разработке…

– Думаю, и остались.

– Да, конечно… Мы рассчитывали, что вы станете для нас полезными «контактами», только и всего… Мы… я не думал, что ты так связана с этим, что ты в этом всем непосредственно участвуешь… – Леонид говорил сбивчиво, возбужденно, злился на себя из-за этого и безуспешно старался придать своим словам больший вес и убедительность, – поэтому я сейчас потрясен тем, что ты рассказываешь, но не бывает безвыходных ситуаций, ты могла бы положиться на меня, если мы решим быть вместе, ты оставишь Идриса, всю эту свою деятельность, мы уедем, забудем все плохое, все, что мешает нам жить и быть счастливыми.

Его голос окреп, он внушал своей возлюбленной и самому себе, что чудеса случаются, и сказка может стать явью. Однако в глазах чеченки отразилась такая боль, что Шантарский испугался.

– Ты знаешь, с кем ты собрался жить? А, милый? Ты ведь не знаешь. – Она говорила намеренно спокойно, тихо. – Это произошло, когда мне было семнадцать, и я собиралась выйти замуж. Мы жили недалеко от Ножай-Юрта. В тех краях бесчинствовали бандиты, однажды нагрянули к нам. Я потом узнала: их наняли соседи, которые хотели прибрать к рукам нашу землю. Не стану мучить тебя подробностями. Они убили отца, изнасиловали мать, потом ее тоже убили. Их было человек двадцать. Там были не только чеченцы, русские солдаты там тоже были. Они были не лучше… Надо мной издевались два дня, не знаю, как я не умерла после этого. Меня выходили, но детей у меня не будет никогда. Но это даже не самое страшное. Моему жениху отрезали все, что можно было отрезать мужчине, потом проткнули раскаленным прутом. – Хамилла закрыла лицо руками и какое-то время молчала.

– Я взяла в руки оружие, сражалась наравне с мужчинами. Стала любовницей Руслана Волка, у него был большой отряд. Когда он погиб, меня выбрали в командиры. Я воевала против бандитов и против русских… Знаю, ты можешь говорить, что таких мародеров, насильников и убийц в вашей армии очень мало, что это исключение. Возможно. Но мне хватило этого «исключения». И главное, почему я ненавижу русских… Я ненавижу их за то, что это они превратили в ад жизнь нашего народа. И продолжают это делать. Поэтому я сражаюсь против вас и против тех мерзавцев, которых вы поддерживаете. Я поставила своей целью уничтожить тех, кто расправился с моей семьей. Я их убивала в Чечне. Одного за другим. Как мерзких, вонючих тараканов. Я достала всех, кроме главаря, который достиг высокого положения, которого в Грозном защищали военные и полиция. Но я достала его здесь.

– Так это… – растерянно произнес Шантарский, ошеломленный своей догадкой. – Так это… Ты убила Ваху?

– Из меня вышел красивый мужчина, не правда ли? Неплохой маскарад? Немного изменить прическу, накладные бачки, усики, контактные линзы, изменяющие цвет глаз… Я смотрела на тебя, думала – узнает он меня или нет?

– Что же теперь? Если Ваха был последним, и больше из тех никого не осталось… Можно обо всем забыть и зажить нормальной жизнью?

Хамилла печально глянула на своего любовника.

– Ты невнимательно меня слушал. Ты не понял, что я не одна и в Пакистане появилась не случайно. Задача нашей организации – отпор режиму Горгуева, который поддерживает Москва. Вы поддерживаете, вы, ваше правительство, ваше посольство. Разве не отвратительно то, что Россия находится на стороне таких людей? Которые считаются российскими гражданами, владеют российскими паспортами? И, что самое страшное – возглавляют ее провинции? Которые отдаются на откуп этим наместникам, сатрапам. Они разъезжают по разным странам как официальные российские представители! Они и их подручные. А российские дипломаты их покорно обслуживают. Скажи, это отвратительно или нет?

Шантарский кашлянул.

– Да, я тоже так считаю. Но мы ничего не можем с этим поделать. Иначе Чечня снова погрузится в кровавый хаос.

– Ах, вот как? Ну да, конечно, сейчас там нет хаоса. Там похищают, убивают и насилуют упорядоченным образом. Не хаотично. Тебе это по нраву?

– Мне это не по нраву! – отчетливо выговорил Леонид. – Не по нраву! Но изменить такую ситуацию можно только постепенно, воспитывая людей, просвещая, обучая кадры…

– Кадры! – фыркнула Хамилла. – Это ты в своем посольстве про кадры можешь твердить. И пока ты это будешь делать, такие, как Горгуев и Ваха, еще многим исковеркают жизнь. Хотя, нет… Ваха этого уже не сделает.

– Ну хорошо, – смущенно сказал Шантарский, – что ты намерена делать?

– Я намерена привлечь внимание к бедственному положению моей родины.

– Но все считают «Ночхаллу» благотворительной организацией. Чтобы делать то, что ты хочешь, она должна изменить свой статус, заняться политикой…

– Политика мне не нужна, – твердо заявила чеченка. – Эта мышиная возня ничего не дает, кроме грязи и предательства. Нужны радикальные средства.

– У тебя муж, положение в обществе…

– Ты говоришь так, словно желаешь мне семейного счастья, – усмехнулась Хамилла. – Уже не собираешься похищать меня и увозить туда, где нас никто не знает и не найдет?

– Нет, отчего же, – сконфузился Шантарский. – Я… просто говорю о том, что есть…

– Идрис прекрасный человек, я готова повторять это сколько угодно. Он выручал меня в трудную минуту. Но я не любила его. И не люблю. Ты прав, я его использовала. Просто использовала. А то, не ровен час, превратилась бы в нищую беженку в очереди за гуманитарной помощью. Как бы я тогда достала Ваху? А так… – Хамилла улыбнулась.

– Тебе не обязательно было самой его убивать.

– Верно, не обязательно. Но это я должна была сделать сама. Разумеется, мне есть кому давать поручения. Их выполняют добросовестно и в срок.

– Постой… – Леонид потер лоб. – Так у тебя настоящая организация? Ну, конечно, как я раньше не догадался…