Сердце Демидина - Александр Велин

друг друга. Лейтенанту Чухонцеву в руки вложили десантный нож. По сравнению с Уолкером он выглядел заморышем. Всем, в том числе и ему самому, было ясно, что его принесли в жертву.

Уолкер посмотрел на Росси. Тот повернул кулак большим пальцем книзу. Расходный материал.

Чухонцев поднял нож и сделал полшага вперёд. Спиной он чувствовал взгляды Литвинова и Наины Генриховны. Уолкер лениво, не торопясь вытаскивал свой нож. Чухонцев замахнулся и приблизился ещё на половину шага. Американец выставил вперёд руку с ножом.

– Вперёд! – крикнул Литвинов.

– Вмажь ему! Не трусь! – кричали возбуждённые офицеры.

Американцы только улыбались.

Вспотевший Чухонцев осторожно двинулся вперёд. Уолкер комически поднял бровь и нажал на какую-то кнопочку. Из его ножа выстрелило лезвие, которое, сверкнув, впилось Чухонцеву в грудь. Чухонцев рухнул как подкошенный. Из его раны фонтанчиком брызнула кровь.

Зрители зааплодировали. Наина Генриховна с любопытством смотрела на тело. Чухонцев застонал. Кровь собиралась в лужицу, из которой ей в глаза сверкала лампа.

– А теперь Хрусталёв, – мурлыкнула Наина Генриховна, щурясь.

Литвинов с уважением посмотрел на начальницу, и она подмигнула в ответ. Те, кто думал, что она просто хотела повредничать и публично наказать Чухонцева, ошибались. Литвинов понял, что она подставила кого-то ненужного, чтобы заставить американцев продемонстрировать свои секреты.

Чухонцева оттащили в сторону, и в освободившееся пространство вошёл Хрусталёв. Он глядел в глаза Уолкера спокойно, и тот, чувствуя, что перед ним настоящий соперник, встал в боевую стойку. Из рукоятки его ножа выдвинулись колечки, и нож превратился в кастет. Хрусталёв вытащил свой нож. Это был короткий метательный нож, отлично сбалансированный, с длинной рукоятью и широким тяжёлым лезвием. Американец улыбнулся. Он опять нажал на кнопку, кастет исчез, и из рукоятки выдвинулось второе стреляющее лезвие.

Хрусталёв замер, понимая, что у него не осталось шансов. Выстрелить в него, как в Чухонцева, и попасть с четырёх шагов ничего не стоило. Хрусталёв начал медленно отступать и вдруг, наступив на оставшуюся на полу лужицу крови, поскользнулся, упал, ударился головой об пол, застонал и замер. Зрители разочарованно загудели, а Уолкер пожал плечами и оглянулся на Росси. И в этот момент Хрусталёв из положения лёжа метнул в Уолкера свой нож, который вонзился ему в бедро. Уолкер пошатнулся, хватаясь за рану, но успел выстрелить в Хрусталёва, пронзив ему плечо.

– Боевая ничья! – захлопала в ладоши Наина Генриховна. – Ты согласен, Рэйчик? – спросила она Росси.

– Рад бы согласиться, – сказал тот. – Но счёт полтора на половину в нашу пользу.

– Генерал, будьте любезны, дайте нам возможность отыграться, – взмолился Литвинов.

– Пожалуйста, Рэйчик, – поддержала Литвинова Наина Генриховна и подмигнула Росси.

– Отыгрывайтесь, – великодушно согласился Росси.

– А давайте, Наина Генриховна… – Литвинов зашептал что-то ей на ухо.

Она удивлённо подняла брови.

– А это… не рискованно? – сказала она неожиданно заплетающимся языком.

– Да что мы, трусы какие-нибудь? – настаивал Григорий Илларионович.

– Нет, мы не трусы, – согласилась Наина Генриховна и крикнула: – На арену… выходит… лейтенант… Демидин!

– Давай, Константин Сергеевич, не подведи, сладенький, – подхватил Литвинов, потирая руки и чувствуя себя очень умным.

Победит американца Демидин – хорошо. А если не победит? Если не победит… что ж, Григорий Илларионович заранее был готов с этим примириться. Ибо опыт подсказывал ему, что недолго тогда дорогая Наина Генриховна останется его командиром. Ну и кто тогда станет начальником гарнизона?

Демидин вышел в пустое пространство между столами. На него смотрели с любопытством.

«Оно и к лучшему», – подумал он.

Смерть представилась ему желанной, он даже затосковал по ней. Будет хорошо, если всё сейчас закончится, решил он, но какая-то часть его существа всё-таки хотела жить дальше. Он подумал о сердце и задохнулся от жалости к нему, решив, что сердце его не переживёт.

Но ведь лучше так, чем гнить в этих поцелуйных болотах, и лучше, чем быть предателем.

– Хитрец, – сказала Наина Генриховна, внимательно разглядывая Литвинова.

«Она же не пьяная совсем! – в страхе подумал Литвинов и затосковал под её пронизывающим взглядом. – Как же она согласилась на Демидина…»

– Вот так, – сказала Наина Генриховна, читая его мысли. – Американцы специально за ним приехали.

– И вы согласились? – удивился Литвинов.

– Моего согласия не спрашивали, – сказала Наина Генриховна. – Приказано передать им Демидина при любых обстоятельствах.

– Что значит «при любых обстоятельствах»? – подозрительно спросил Литвинов.

– Сама об этом думаю, – вздохнула Наина Генриховна. – Каких таких обстоятельствах? Что-то должно случиться.

– А как же сердце?

– Про сердце ничего не было сказано. Думаю, тоже придётся отдать.

Литвинов подумал.

– Жаль отдавать, – сказал он. – Хотя оно с Демидиным как бы в комплекте.

Наина Генриховна пожала плечами.

– Продолжаем веселиться, – сказала она.

Глава 25

Днём они скрывались, рассеявшись по тайным местам, и спали, ночью – выходили на дорогу и убивали попадавшихся им в руки илотов. Часто они бегали по полям и умерщвляли самых сильных и здоровых из них.

Плутарх. «Ликург и Нума Помпилий»

Методика превращения в демона

Росси встал напротив Демидина, улыбаясь.

– Это просто шутка, Константин Сергеевич! – сказал он. – Товарищи и господа! У меня объявление. Особым приказом Константину Сергеевичу Демидину предписывается отправиться в распоряжение нашего гарнизона.

Демидин молчал.

– Мы вас просто разыграли, Константин Сергеевич! – помахала ему рукой Наина Генриховна.

Она опять посмотрела на Литвинова.

– Мы вас разыграли, – повторил Литвинов с деланным весельем, делая вид, что не замечает прищуренного взгляда Наины Генриховны.

Но Литвинов прекрасно понимал, что она не забудет о попытке её подставить.

– Вы такая красивая, Наина Генриховна, прямо Снежная Королева, – пролепетал Литвинов и почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.

Она сотрёт его в порошок за эту оскорбительно топорную лесть. Но Наина Генриховна только усмехнулась.

– Живи пока, полковник, – сказала она и больно щёлкнула его по носу.

– Победила боевая дружба! – сообщил Росси порусски и по-английски.

Собравшиеся захлопали и засвистели, а впечатлительный Многожён Шавкатович, растрогавшись, смахнул хрустальную слезу. Жёлтая рисинка с доверчивой нежностью прилипла к его губе.

Банкет продолжался.

– За что вы нас не любите? – спрашивала Наина Генриховна у Демидина. – Мы вас от котлована спасли. Вы у нас жили по-человечески, а вспоминали о вашей глупой Москве.

– Вы все предаёте друг друга, подлости делаете, – объяснял хмельной от водки и горя Демидин. – А я не хочу, чтобы мои друзья и ученики… а они мои друзья и ученики – понятно? …Не хочу, чтобы они у вас оказались – не хо-чу! Вы какие-то демоны.

Он вызывающе посмотрел на Наину Генриховну.

– А ваши в Москве кто? Пауки в банке, – обиженно сказала Наина Генриховна. – Я-то знаю.