Сердце Демидина - Александр Велин

она.

Литвинов молча закивал в ответ.

Несколько секунд они ничего не видели, и только когда глаза привыкли к темноте, в ней проявились массивные угольные силуэты.

– По какому праву… – начала было Наина Генриховна, но её голос затерялся и стих в неподвижной ночи.

Темнота давила безнадёжностью. Дышать стало трудно, воздух ощущался как войлок, пропитанный, словно влагой, холодным ужасом. Литвинов застучал зубами от страха.

– Не трусь, – прикрикнула на него Наина Генриховна. – Ты их раззадориваешь.

– С-слушаюсь, – прошептал Литвинов.

Наина Генриховна подбоченилась.

– По какому праву! – сказала она в темноту.

Один из силуэтов начал медленно приближаться. Пятиметровый демон, дылда, враскачку подходил к Наине Генриховне. Он наклонил шею, всасываясь в её глаза своим безумным взглядом.

Эту рожу она видела в Риусе.

– По какому праву, – повторила Наина Генриховна, чувствуя, как страх затопляет её.

– Мясо… – медленно ворочая языком, сказал демон. – Приведи твоего человечка.

– У меня приказ! – сказала Наина Генриховна.

Демон сплюнул. Булькающий фосфором плевок шлёпнулся на землю, завертелся в ней с разбойничьим свистом, выжег в почве дыру и угас.

– Через тридцать секунд мы начнём… – захрипел демон. – Я буду искать тебя.

– По какому…

– Тебя, – повторил демон и, ухмыляясь, ткнул толстым, как палка колбасы, пальцем в заледеневшую грудь Наины Генриховны. – Брысь!

Он распахнул пасть в комическом ужасе и выдохнул гнилую жуть. В его глотке клокотала магма.

– Все назад! – взвизгнула Наина Генриховна, не слыша своего голоса.

– Назад! – продолжала она кричать на бегу, уже завидев перед собой белые от страха лица солдат, прижимающихся к стене главного корпуса. Литвинов бежал позади неё длинными взволнованными прыжками.

Тут спасительная идея вспыхнула в ней.

– К часовне! Все к объекту номер три! К часовне! – закричала она.

В этот момент огромные чёрные тени стали медленно перетекать через забор.

Росси высунулся из полуоткрытой двери стоявшего на плацу вертолёта и с любопытством оглядывался по сторонам. Остальные расселись внутри и, ожидая указания взлететь, прилипли к иллюминаторам правого борта, разглядывая суетящихся русских. Росси всматривался и вслушивался, обдумывая каждую мелочь.

К трапу подбежал запыхавшийся Хрусталёв со шкатулкой. Повязка на его плече взмокла от крови.

– Молодец! – похвалил его Росси.

– Где наши?! – спросил Хрусталёв.

– Побежали вон туда, – сказал Росси и махнул рукой в сторону часовни.

– Успеть бы… – проговорил Хрусталёв уже на бегу.

Росси покачал головой.

– От него веет сыростью, как из погреба, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – Этот человек близок к смерти.

Он подозвал Демидина.

– Подержите вашу шкатулку.

Демидин вцепился в шкатулку. Происходящее сразу показалось ему нереальным. Ему мучительно захотелось открыть крышку.

Вертолёт на удивление тихо скользнул в чёрный воздух и начал набирать высоту.

– Сделай круг! – крикнул Росси пилоту, усаживаясь на свободное место рядом с Демидиным.

Демидин, прижимая лоб к иллюминатору, посмотрел вниз, туда, где освещённые жёлтыми фонарями люди убегали от массивных крылатых фигур. Люди бежали к часовенке, облепляя её стены и прижимаясь к ним. Кое-кто стрелял, и вспышки автоматных очередей казались игрушечными. Демидин на мгновение различил женскую фигурку.

Он почувствовал жалость к Наине Генриховне, Литвинову, Скуратову и другим оставшимся внизу.

– Что такое объект номер три? – спросил Росси.

Демидин вздрогнул.

– Часовня, – ответил он.

– А что такое часовня? – заинтересовался Росси.

– Это что-то вроде церкви.

– Интересно… – задумчиво протянул Росси. – Она всегда отличалась оригинальностью. Однако это может быть наказуемо.

– Что вы имеете в виду? – спросил Демидин.

– Думаю, большинство из них спасётся. Отдыхайте, Константин Сергеевич. Нам всю ночь лететь.

Демидин в вертолёте

Росси пошёл в кабину пилота, и в пассажирском отсеке погасили свет.

Американцы быстро позасыпали. Пропеллер затарахтел громче, и вертолёт прибавил скорость. Демидин сидел, прислонившись скулой к прохладному стеклу иллюминатора, и смотрел на редкие огоньки, проползающие в черноте. Тянулись часы, вертолёт пролетел Урскую Европу и понёсся над туманом, который стелился над холодным океаном.

Бессмысленность вокруг Демидина продолжалась, она, словно череп, глядела на него пустыми глазницами и стрекотала вокруг, доказывая, что жизнь, если и была у него когда-нибудь, давно и навеки кончилась. Растворился в Урской ночи талантливый, а может быть, и гениальный учёный Демидин – был, да сплыл, превратился в труху, занесённую в эту тьму. Однако и этот нынешний, всё потерявший и ни на что не надеющийся Демидин, удивляясь самому себе, всё ещё поминал какое-то непобеждённое живое чувство, образ, не торопящийся оформиться словами.

Это чувство не дало отчаянию окончательно заполнить его. Ему вспомнились котлованы, где сейчас копошатся во сне изнывающие от страха рабы. «Что делают демоны ночью?» – подумал он. Он вспомнил гигантскую рожу демона, но не ощутил ужаса, потому что что-то тёплое и солнечное осторожно стучалось в нём.

Возможно, это было его сердце. Демидин открыл глаза и оглянулся. Вокруг все спали. Он приподнял крышку шкатулки.

В этот раз сердце окружило себя пушистыми облаками из тёплых цветных лучей, такими плотными, что он не сразу сумел его разглядеть. Бирюзовые, алые, золотые волшебные пятна качались по потолку, отражались от иллюминаторов и прикасались к векам спящих людей. Предвечный надмирный ветер управлял этим светом и творил что хотел, не обращая внимания на постылую Урскую ночь.

Вертолёт нёсся сквозь тёмное пространство, нарезая холодный воздух мёртвыми лопастями. Океан внизу оборвался, и под ними проплывали каменистые берега Урской Америки. Демидин смотрел на своё сердце не отрываясь и удивлялся, видя, как свободные и смелые алые всплески лучей возносятся в синеву, от которой захватывает дух, а в глубине этой чистейшей синевы плавится и смеётся щедрое львиное золото. Наивное, бесстрашное сердце Константина Сергеевича знало что-то, о чём пока не хотело ему напомнить, – так малыш сжимает в кулачке красивый камешек и стесняется показать его взрослым, так взрослый, улыбаясь, держит за спиной подарок, до времени не показывая его ребёнку.

Демидину показалось, что он почти что вспомнил, и он тихонько засмеялся.

Тёмный Город

На горизонте возникал Урский Нью-Йорк – вещь в себе, творение обезумевших магов, мираж, змей, поедающий себя, забор из фальшивых небоскрёбов, выстроенных вокруг бездонной квадратной дыры, которую рабы и машины вот уже сотни лет выгрызали в базальтовой груди Ура.

Вертолёт пролетел над скалами Урского Лонг-Айленда, над бетонными рвами, над равнинами, засаженными струями колючей проволоки и расчерченными никуда не ведущими дорогами.

На пустыре завыл от ненависти и голода одинокий древний демон, заколотился жёсткими коленями о холодные камни, воздевая к невидимому в вышине вертолёту уродливую башку. В ночном небе над ним мчался вертолёт, а в нём, как метеор, проносилась над демоном озарённая нездешним светом душа Константина Сергеевича Демидина.

«Ненавижу, – думал демон, поводя