Записки у изголовья. Книга 2 - Тан Ци

Рука была очень гладкой, а в акупунктурной точке на указательном пальце отсутствовала чешуя, значит, ее спаситель не был ни горным духом, ни духом места. Кончик его мизинца был гладким и круглым, значит, что он также не принадлежал ни к клану темных, ни к клану демонов. Его ладонь была намного больше ее собственной, так что он, должно быть, мужчина. Тонкие пальцы, нежная кожа, – похоже, он оказался знатным богатым господином. На ладони она нащупала небольшую мозоль. Ого, а этот знатный богатый господин иногда берется за клинок.

Как раз в тот момент, когда она собиралась прикоснуться к нему еще раз, она вдруг ощутила, как у стоявшего за спиной сбилось дыхание. Неодолимая сила снова куда-то ее повлекла. К тому времени, когда Фэнцзю запоздало отреагировала, ее уже прижали к каменной стене.

Со сталактитов в верхней части пещеры стекали капли воды, которые падали вниз, где собирались в маленькую лужицу. Кап-кап.

В тусклом свете ее руки были подняты и сжаты у нее над головой. Знатный богатый господин прижался к ней вплотную, изучая ее невыразительным взглядом. Его сухие пальцы коснулись ее щеки так же, как касалась она, изучая его, скользнули по бровям, уголкам глаз, переносице. Будто случайно. Почти безразлично.

Она не знала, что такие касания разжигают в крови огонь. Если бы знала, не посмела бы его коснуться, даже вбери в себя всю храбрость на свете.

Ах да, знатным богатым господином был Си Цзэ.

Она не сразу догадалась, что это Си Цзэ, потому что его рука была теплой и сухой. Никаких липких пятен крови, чистая настолько, что возникают сомнения, этой ли рукой совсем недавно убили дракона. Если так подумать, они с Си Цзэ встречались несколько раз, но ни разу она не заставала его уязвимым. Судя по всему, приводить себя в порядок сразу после боя вошло в его привычку.

Его пальцы остановились у ее губ, скользнули дальше. На лице Си Цзэ появилось выражение спокойного сосредоточения, будто он стоял перед ширмой, полностью поглощенный созданием бесподобной картины. Не помня себя, Фэнцзю тяжело и часто задышала. Пальцы, обводившие контур ее губ, замерли. Фэнцзю нервно облизнула губы. Глаза Си Цзэ, всегда спокойные, как древние воды, внезапно потемнели. Почувствовав, что что-то не так, Фэнцзю попыталась отстраниться. В тот же миг ее еще теснее прижали к стене, а губы Си Цзэ накрыли ее.

Ее запоздалое восклицание безжалостно запечатали, чужой язык разжал ее зубы и скользнул в рот. Мужчина закрыл глаза. Каждое действие его было изысканно-невозмутимым, но заключенная в нем сила сметала, подобно урагану. Фэнцзю пыталась бороться, но мужчина крепко держал ее за руки, пресекая всякое сопротивление. Она уловила запах крови и сандала. Ее изначально ясный разум внезапно затуманился.

У Фэнцзю закружилась голова.

От силы касания она чуть не застонала, но, к счастью, смогла взять себя в руки. Только в месте соединения их губ затаился протяжный вздох, что все же вырвался, когда мужчина ослабил напор.

Ее руки, сцепленные над головой, отпустили. Он обнял ее за талию одной рукой и притянул ближе. Другой рукой он провел по ее плечу, поднимаясь вверх цунь за цунем, пока не добрался до затылка, где и остановился, поддерживая на случай, если ноги откажутся ее держать и она соскользнет вниз.

Руки Фэнцзю сами собой обвились вокруг его шеи. Она забыла о сопротивлении. Он углубил поцелуй. Она не понимала, почему ей казалось, что нечто подобное уже происходило, и откуда она знала, что в такие моменты руки нужно держать в этом положении.

В голове у нее было пусто. Его губы спустились к шее. Теплое дыхание коснулось мочек ее ушей. Ей казалось, в ее теле посадили лотос, а он зажег его, и кармический огонь взметнулся к небесам. Это было так похоже, так похоже…

У нее внезапно разболелась голова, казалось, дождь наконец достучался до ее сознания. Туман мгновенно рассеялся, принеся с собой легкий ветерок.

Она пришла в себя.

В уши снова ударил шум мира вокруг, по сталактиту соскользнула капля воды и, упав, разбилась с легким звуком, будто кто-то рассеянно задел струны циня. Фэнцзю уперлась в грудь Си Цзэ руками, отталкивая его изо всех сил, но сдвинуть его не смогла. Его губы задели ее ключицу, когда он болезненно охнул. Он уткнулся головой в ее левое плечо и, все еще обнимая за талию, прошептал:

– Замри. У меня кружится голова.

Ее рука, упершаяся ему в грудь, с чего-то вдруг оказалась влажной. Когда Фэнцзю поднесла ее к глазам и присмотрелась в теплом свете скатившейся в лужу жемчужины, она судорожно вдохнула прохладный воздух. Глядя на окровавленную ладонь, Фэнцзю сумела выдавить только:

– Было бы странно, если бы у тебя не кружилась голова после того, как ты потерял столько крови.

Мужчина, опирающийся на ее плечо, казалось, обмяк.

– Не двигайся, позволь ненадолго опереться на тебя.

Запах крови становился все сильнее. Фэнцзю стиснула зубы и сказала:

– Просто прислониться ко мне не получится, тебе нужно лечь. Ты даже рану не перевязал?

Си Цзэ понизил голос:

– Я собирался перевязать, когда ты пришла.

Фэнцзю деревянным голосом пробормотала:

– Зато к стенке меня прижал без спроса.

Си Цзэ как ни в чем не бывало ответил:

– Тогда не болело. – И добавил: – Не говори со мной. Чем больше я говорю, тем больнее.

Оказав помощь тяжелораненому Си Цзэ, Фэнцзю рассеянно спросила себя: что это вообще было?

Ею воспользовались. Воспользовались основательно.

Само собой разумеется, она должна была разозлиться. Любая решительная девушка дала бы негодяю пощечину и сказала бы, что он легко отделался. Но посягнувший на нее мужчина и так был серьезно ранен. Он и без пощечины уже лег к ее ногам на грани обморока. Как с ним можно было выяснять отношения?

Она одно не могла понять: откуда в нем взялась подобная сила?

Их схватка и впрямь несколько ее напугала. Фэнцзю и в самых смелых мечтах не могла вообразить себе поцелуя, который можно было бы описать таким словом – схватка. Сегодня она, можно сказать, расширила кругозор.

* * *

Под слабый мягкий свет они внимательно прислушивались к шелесту непрекращающегося дождя снаружи. Их отражения застыли на стене пещеры.

Фэнцзю слушала стук капель и думала.

В Цинцю девятихвостая лиса тридцати тысяч лет от роду считалась юной, почти подростком. В ее возрасте она уже могла задумываться о любовных делах, но узнавать о том, что происходит между мужчиной и женщиной во внутренних покоях, ей было еще