Сто лет и чемодан денег в придачу - Юнас Юнассон

Но и новые единоверцы тоже указали полиграфисту на дверь. Причиной на сей раз стало то, что сборы за целый месяц неизвестно куда подевались, при том что находились на попечении полиграфиста. Тот начисто отрицал свою причастность к пропаже денег. К тому же разве христианство не предполагает прощения? И был ли у него выбор, когда его автомобиль сломался и понадобился новый, не то бы он без работы оказался?

Смертельно обиженный, полиграфист приступил к выполнению очередного заказа, причем по иронии судьбы в этот день ему предстояло отпечатать две тысячи Библий! К тому же заказ поступил из Швеции, где, насколько полиграфисту было известно, по-прежнему проживает его папаша, с тех пор как бросил семью, когда будущему полиграфисту было всего шесть лет!

Со слезами на глазах полиграфист верстал главу за главой в специальной полиграфической программе. И когда добрался до самой последней — Книги Откровения, — до него вдруг дошло. Как может Иисус хоть когда-нибудь вернуться на землю? Тут ведь всем вокруг правит зло! Оно раз и навсегда победило добро, так есть ли вообще смысл хоть в чем-нибудь? А Библия… это же просто смешно!

Вот так и случилось, что издергавшийся полиграфист добавил от себя еще один стих, самый последний в самой последней главе шведской Библии, прежде чем отправить ее в печать. Печатник уже неважно владел папашиным родным языком, но, по крайней мере, вспомнил один стишок, который, как ему показалось, тут будет очень в тему. Вот как выглядели в печати два последних библейских стиха вместе с дополнительным стихом от самого полиграфиста:

20. Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!

21. Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь.

22. Снип-снап-снурре, сказка вся, врал бы дальше — да нельзя.

Поздний вечер в Клоккарегорде сменила ночь. Бреннвин и братские чувства текли рекой и продолжали бы течь и дальше, если бы законченный трезвенник Бенни не спохватился, что уже совсем поздно. Тут он прервал приятное времяпрепровождение, сообщив, что пора бы всем укладываться. Завтра много с чем предстоит разбираться, так что лучше для всех, чтобы головы с утра были свежие.

— Будь бы я любопытен, то очень захотел бы знать, в каком настроении этот, что сегодня отключился, проснется завтра, — заметил Аллан.

Мужчина, севший на ту же скамейку, где сидел Аллан, произнес «Good afternoon, mr Karlsson», из чего Аллан сразу сделал пару выводов. Во-первых, мужчина не швед, иначе сначала попробовал бы обратиться по-шведски. Во-вторых, он знает, кто такой Аллан, поскольку назвал его по фамилии.

Мужчина был хорошо одет — серая шляпа с черными полями, серое пальто и черные ботинки. Очень возможно, что бизнесмен. Держался любезно и явно имел к Аллану дело. Так что Аллан ответил по-английски:

— Неужели моя жизнь теперь примет новый оборот?

Мужчина отвечал, что исключать подобного не следует, но учтиво добавил, что все зависит от самого господина Карлсона. Как бы то ни было, работодатель мужчины пожелал, чтобы тот встретился с господином Карлсоном и предложил ему работу.

Аллан отвечал начистоту — что с этим пока не горит, но что он, конечно, не сможет просидеть на скамейке в парке всю жизнь. А затем спросил, не будет ли с его стороны чрезмерным желание узнать, кто таков будет работодатель господина. Потому что легче сказать «да» или «нет», когда знаешь, кому говоришь «да» или «нет». Господину так не кажется?

Да, любезный мужчина с этим полностью согласен, но работодатель у него непростой и предпочел бы представиться лично.

— Однако я готов без малейшей проволочки проводить господина Карлсона к упомянутому работодателю, если, конечно, это будет удобно господину Карлсону.

Конечно, удобно, согласился Аллан, почему бы и нет, в ответ на что узнал, что туда придется немножко проехаться. Если господин Карлсон хочет взять с собой свои вещи из номера в отеле, то мужчина его подождет в фойе. Мужчина, кстати, может подвезти господина Карлсона, поскольку машина с шофером как раз тут неподалеку.

Машина была элегантная, красный «форд-купе» последней модели. И с персональным шофером! Молчаливым типом. И на вид гораздо менее любезным, чем любезный мужчина.

— Да бог с ними, с вещами, — сказал Аллан. — Я привык путешествовать налегке.

— Как вам угодно, — сказал любезный мужчина и похлопал шофера по плечу, что означало «поехали».

Они ехали на юг по извилистым дорогам больше часа. Все это время Аллан и любезный мужчина вели беседы о том о сем. Любезный говорил про оперу — величайшее в мире искусство, Аллан в ответ рассказал, как надо переходить через Гималаи, чтобы насмерть не замерзнуть.

Солнце уже село, когда красный «форд-купе» въехал в Даларё — маленький поселок, так популярный летом у любителей отдыхать в шхерах, а зимой до того темный и тихий, что и вообразить невозможно.

— Ах, вот он где живет, работодатель, — сказал Аллан.

— Не совсем, — сказал любезный мужчина.

Совершенно не любезный водитель любезного мужчины не сказал ничего, он только высадил Аллана и любезного у самого причала и уехал. Перед этим любезный мужчина успел вытащить из багажника «форда» шубу и любезно накинуть Аллану на плечи, извинившись, что теперь им придется немножко пройтись по морозу.

Аллан был не из тех, кто без нужды загадывает, что будет в следующий миг. Чему быть, того не миновать, а наперед об этом думать проку мало.

И все-таки Аллан поразился, когда любезный мужчина повел его прочь от центра Даларё и дальше по льду фьорда в непроглядный чернильный мрак.

Любезный мужчина и Аллан брели вперед. Иногда любезный мужчина включал карманный фонарик и мигал им в темноту, прежде чем свериться с компасом. Он не разговаривал с Алланом во время пути, а вместо этого вслух считал свои шаги — на языке, которого Аллан прежде не слышал.

Через пятнадцать минут ходьбы быстрым шагом в абсолютное никуда любезный мужчина сообщил, что они пришли. Вокруг было темно, если не считать мерцающего огонька далеко на острове. Любезный мужчина воспользовался случаем сообщить, что огонек на юго-востоке — это маяк на острове Чюммендё, который, насколько известно любезному мужчине, связан с историей шведской литературы[8]. Аллану название острова ничего не говорило, и более того, возможности обсудить этот предмет уже тоже не было, поскольку лед треснул под ногами у Аллана и любезного мужчины.

Любезный мужчина, видимо, ошибся в расчетах. Или командир подводной лодки оказался не так точен, как следовало. Как бы то ни было, но девяностосемиметровое судно пробило лед слишком близко к Аллану и любезному мужчине. Оба упали навзничь и едва не угодили в ледяную воду. Но все обошлось, и Аллану тут же помогли спуститься вниз, в тепло.